Андрей Батуханов - Ход конем

– Сорок седьмой, ответьте первому! Сорок седьмой, ответьте первому! – Поднял виноватые глаза на Корнеева. – Молчат, товарищ генерал-лейтенант.

– Вызывай Москву, – потребовал Корнеев.

– «Пурга», ответьте первому! «Пурга», ответьте первому! «Пурга», ответьте первому!

После паузы радист, не поднимая головы, прошептал:

– Нет связи, товарищ генерал-лейтенант!

– У тебя, рядовой, с кем ни свяжись, все молчат. Быть такого не может! Москва ждёт круглосуточно!

Вдруг на панели рации замигал красный огонёк. Корнеев царственным жестом ткнул в огонёк и спросил:

– Это что?

– Сел аккумулятор. Запасной, – заикаясь, сказал радист.

Корнеев палкой ударил по ящику, который был приспособлен под столик для рации. Радист в испуге закрыл голову руками. Корнеев вытащил пистолет и приставил к его виску.

– Как твоя фамилия, рядовой?

– Пушкин.

– Слушай меня, хохмач, не обеспечишь связь немедленно – расстреляю как дезертира! Как изменника Родины! Раз!

– Товарищ генерал-лейтенант, если договоритесь с англичанами, то я могу выйти в эфир на их аппаратуре, но под своими кодами.

Это было неслыханное нарушение всех правил и азов конспирации! Любой шифровальщик и радист знают, что раскрыть свои коды и шифры – это верная смерть! И не только твоя, но и многих тысяч других людей. Коды и шифры – это то, что хранится любой армией мира пуще зеницы ока. А тут – на чужой аппаратуре под своими кодами и шифрами! Кто-то может подсмотреть или иным невиданным способом выяснить закодированную последовательность. И тогда… Лучше даже не представлять, что произойдёт тогда для одной из армий. Неслучайно диверсанты во время подготовки и отсылки шифрованного радиосообщения своему командованию накрывают радиста, чтобы никто, даже из своих, не мог хоть краем глаза увидеть самую важную тайну! Но все-таки в жизни возникают ситуации, когда правила, написанные кровью многих поколений, необходимо нарушать. По тому, как говорил радист, генерал-лейтенант понял, что в данной ситуации это единственно возможный способ связаться с Москвой. Иначе беда.

– Пойдём со мной к англичанам, чтобы не терять времени, но об этом молчок, – сурово приказал он.

– Так ведь любой радист сразу узнает!

– Нам сейчас Тито надо вытащить, а победителей не судят. Понял?!

Радист быстро закивал головой, вскочил и радостно полетел к выходу.

Несмотря на удручающее положение отряда, Иосип Броз Тито знал, что лучший способ избавиться от дурных мыслей – это целиком погрузиться в работу. Собрав всех членов Верховного штаба, Тито и его соратники решали, как отреагировать на действия сухопутных дивизий вермахта.

– Туда надо подтягивать новые силы, иначе они продолжат сужать кольцо вокруг Дрвара, – предложил Тито.

– Там что, не осталось резервов? – удивился Джилас.

– Конечно, нет! Я распорядился даже снять охрану с нашего госпиталя.

– Но там же беззащитные раненые!

– Знаю! Но функционирование Верховного штаба для меня гораздо важней! – воскликнул маршал, удивляясь узости мышления своих боевых товарищей. – Там бойцы, которые пускай и временно, но не могут принести пользы общему делу, а тут – лидеры всего партизанского движения! Первое не идёт ни в какое сравнение со вторым. Второе важнее! Намного важнее!

Эти слова раскалённой иглой вонзились в мозг Алексея, охранявшего вместе со своей сменой это совещание. Сердце сжалось и заныло тревогой о Милке. Он повернул голову и ненавидящими глазами долго сверлил взглядом затылок Тито. А тот, казалось, мгновенно забыл об этой проблеме. Взгляд старшего сержанта должен был воспламенить не только кожу на затылке, а целиком югославского лидера, но тот, наверное, от усталости или занятости, утратил инстинкт зверя, не раз спасавший его от неприятностей. Кадык на горле Подкопина несколько раз прошёлся вверх-вниз и застыл.

Битое стекло и куски штукатурки мерзко скрипели под подошвами сапог. Каждый шаг партизана сопровождался этим визгом и бил по ушам. Волосы на затылке топорщились от дикого нервного напряжения, а по спине сбегали холодные капли пота. Он проник в здание госпиталя через разбитую дверь и пошёл по коридору. На стенах виднелись многочисленные следы от пуль, в воздухе ещё стоял запах пороховой гари. В госпитале всё было перевёрнуто. Но было это нападение или срочная эвакуация, было пока непонятно. Врачей и медсестёр не видно, врагов тоже. Партизан стволом автомата отодвинул марлевый полог в палату. В разбитых окнах невозмутимо колыхались ситцевые занавески в весёлый цветочек. Кровати и топчаны вместе с матрасами и простынями перевёрнуты. Везде – битое стекло. На спешную эвакуацию не похоже, скорее всего, нападение. Надо внимательно осмотреть весь госпиталь.