Анатолий Гусев: Восстание Ника. H εξέγερση Νικα

В городе Константина, который сам Константин назвал Новым Римом, вытянулся с северо-востока на юго-запад огромной удлинённой подковой, каменный исполин, красавец-ипподром. Это сердце Нового Рима.

Нет, это было, конечно, не святое место. Как оно может быть святым в городе, который заменил собой не только Старый Рим, но и Иерусалим. Именно за его стенами укроются праведники, именно через его Золотые Ворота войдёт Иисус Христос, когда наступит конец света.

Нет, это было не святое место. Для церкви. Но не для подданных империи, которую они называли Васили́я Роме́он, а себя ромеями, то есть римлянами, хотя и говорили по-гречески и императора тоже называли по-гречески – василевс.

Ипподром не только место для зрелищ, хотя и зрелища имели место быть, и у всех на ипподроме было своё место, даже у иудеев. Здесь знакомились с нужными людьми, заключались сделки, здесь отцы договаривались о женитьбы детей, здесь оглашались императорские указы, здесь императоры мирились с подданными, здесь проходили торжества (триумфы) после победы над врагом, здесь кипела жизнь Города и всей Империи.

Император не считается императором, пока его не увенчают диадемой на ипподроме. Император может быть объявлен императором где угодно: во дворце, в храме, среди гор у реки. Но объявленный император – ещё не император, пока он не доберётся до Города, до его сердца, до ипподрома и там его облачат в императорскую одежду и на его голову возложат золотую диадему василевсов на глазах у народа. Вот после этого он становиться настоящим, подлинным императором.

В восточную стену ипподрома врезалась кафисма – императорская ложа. Именно с неё объявлялись указы, и именно с неё показывался подданным император-василевс. Император стоял в четырёхугольнике между колоннами и кровлей, под квадригой золотых коней, на фоне голубого неба. А если по небу плыли облака, то казалось, и василевс плыл в божественной ауре.

Кафисма являлось продолжением Большого Дворца, который прилегал к ипподрому, но с самим ипподромом не соединялась никак. Она возвышалась над трибунами ипподрома. Ближе к западной стене кафисмы стоял беломраморный трон императора, заним сидения для приближённых. Василевс видел всё, его не видел никто. Только одна лестница от ристалища подходила к ложу василевса и заканчивалась решетчатой двустворчатой дверью. Вернее лестница упиралась в стену в пол человеческого роста, а на стене уже находилась дверь. Раньше она служила для увенчания венком победителя от императора, потом стала служить для общения василевса с подданными в экстренных случаях.

Ещё со времён Старого Рима болельщики были разделены на две партии. Первоначально – на красную, посвящённую богу Марсу и на белую, посвящённую Зефиру – богу ветра. Со временем из красной партии выделилась партия зелёных, посвящённая Матери Земли, а из белых – партия синих, посвящённая морю. Постепенно основными партия болельщиков сделались зелёные и синие. Причём в партии синих в основном состояли патриции, а в партии зелёных – плебеи. В таком виде они и были перенесены в Новый Рим, где эти партии назвали димами: дим прасинов(зелёные) и дим венетов(синих) и, конечно же, остались руосии(красные) и левки(белые).

Но если патриции и в городе Константина по-прежнему представляли собой военную и земледельческую аристократию, то плебеи в Новом Риме значительно изменились. Теперь это уже не нищие, но гордые и свободные граждане Рима, искренне призирающие всякий труд, считая его уделом рабов и требуя только хлеба и зрелищ, это уже ремесленники, владельцы мастерских, судовладельцы, оптовые торговцы, аргиропраты (ростовщики и банкиры в одном лице), преуспевающие и не очень юристы, учителя, врачи. И беднота тоже имела место быть, причём во всех партиях. Теперь прасины в целом являлись самыми богатыми димами Империи. Они могли купить всю партию венетов как оптом, так и в розницу!

Императоры Византии поддерживали разные партии ипподрома. Но всегда эта поддержка была символической. Приятно осознавать, что ты и твой василевс болеете за одну и ту же команду. И вражда между димотами была всегда: брат шёл на брата, отец на сына и, даже, жена на мужа, невзирая на то, что женщин на ипподром не пускали, кроме императрицы и её свиты, разумеется.