Анатолий Гусев: Восстание Ника. H εξέγερση Νικα

– Не убил! Госпожа Каллистра сама покончила жизнь самоубийством.

– Что же ей надо было отдаться в руки этих негодяев? Что бы они над ней надругались на глазах у мужа?

– Почему надругаться? И, к тому же, истинная христианка со смирением принимает всё то, что выпадает на её долю. И невольный грех тоже. А так как она воспротивилась этому, то это и доказало, что она тайная язычница, как и её муж.

– Нет! Она была христианка. Правда, из семьи монофизитов. Но и наша несравненная василиса Феодора благоволит монофизитам. А трижды августейший Юстиниан желает объединить ортодоксальную и монофизитскую церковь. Не хочешь ли ты этому воспрепятствовать, спафарий?

– Я не хочу никому и ничего воспрепятствовать, тем более нашему августейшему василевсу. А вот ты, кир Зенон, хочешь воспрепятствовать правосудию. Мы пришли взять под стражу твоего сына Костаса. Он подозревается в убийстве кира Дасия и его товарищей.

– Увы, мой дорогой кир Калоподий, это не возможно. Он выполняет одно моё поручение, довольно таки далеко отсюда. Я деловой человек, я владею множеством торговых судов и под моим началом, много и людей, а это значить, что всегда где-то что-то происходит. А кому я могу доверять как самому себе? Только сыну.

– Хорошо, мы удалимся. Но и ты, кир Зенон, поплатишься за укрывательство преступника!

– Что мой сын преступник – ещё надо доказать!

– Ты сомневаешься в торжестве нашего правосудия?

– Ни в коем случаи.

Зенон сына звать не стал: виноват он или нет в убийстве Дасия, никакого значения не имело. Если префект решил, что виновен, обратное доказать будет не возможно. Если только император заступиться, но Юстиниан покровительствует венетам. И из родного государства не убежишь, хотя империя и большая, но всё равно найдут рано или поздно. Да и дело – как бросишь? А в чужом государстве ты чужой и тебя могут обобрать до нитки.

Но надо было что-то делать. И делать как можно быстрее. После некоторых размышлений он решил собрать у себя димархов – старшин прасинов.

Старшины не замедлили собраться. Изложив им суть дела, Зенон испросил у них совета.

– Все под Богом ходим, – вздохнув начал говорить патрикий Макарий, владелец ювелирных мастерских, самый старый из присутствующих. – Правосудия нет! Стасиоты венедов делают что хотят, а суды их покрывают.

– И покрывают во всём! – сказал Евсевий, аргиропрат. – Вот в прошлом году сенатор Марсалий взял у меня деньги в долг. Кстати проценты василевс указал брать маленькие. Если раньше мы брали двадцать процентов, то теперь только двенадцать. Так вот, этот Марсалий построил на мои деньги дом, переписал его на жену и теперь утверждает, что денег у меня не брал. А в суде надо мной посмеялись, так как договор был устный. А как его было сделать письменным? Марсалий утверждал, что он благородный патриций и ведёт свой род чуть ли не с основания Рима и его слово ценней всяких там договоров на пергаменте или папирусе. Теперь у меня есть слово патриция, но нет денег.

– Разве в деньгах дело, Евсевий? – возразил Макарий. – Нас убивают! В одном только Зевгме двадцать пять убийств.

– Двадцать шесть, – возразил Галасий, владелец ткацких мастерских, – Фалалея, торговца дровами, вчера убили.

– Вот! – продолжил Макарий. – А сына Эпагата, двенадцать лет парнишке было, насиловали до тех пор, пока он не умер. Надо жаловаться василевсу, а иначе нас всех вырежут.

Старшины зашумели, соглашаясь.

– И кто будет разговаривать с августейшим? – хмуро спросил Зенон.

– Ты! Ты, Зенон, судовладелец. У тебя льготы. Если ты перестанешь подвозить зерно в Город, то вспыхнет бунт. Тебя не тронут. Жалобу напишем вместе и пойдём с тобою, но говорить будешь ты.

– Эдикт Константина, – сказал Пахомий, он был успешным юристом, – по аккламациям гласит: «Мы предоставляем всем возможность прославлять в общественных местах наиболее справедливых и усердных правителей, с тем, чтобы мы могли соответствующим образом вознаградить их, и, напротив, предоставляем право обвинять несправедливых и негодных правителей путем возглашения жалоб, с тем, чтобы сила нашего контроля воздействовала на них, ибо, если эти восклицания действительно отражают истину, а не являются инспирированными возгласами клиентов, мы тщательно будем расследовать их, причем префекты претория и комиты должны доводить таковые до нашего сведения». Наш император сам юрист и, надеюсь, знает этот эдикт и должен следовать ему. Если можно выкрикивать, то можно и сказать.