Александр Вулин: Сошествие/Descensus

Широкий рабочий стол благородного тёмного дерева на мощных резных тумбах, украшенных золочёными ручками в тон коже, которой была обита столешница. Два вставших на дыбы жеребца в золотых копытах держат первые издания Или-или Кьеркегора, Трёх мушкетёров Дюма и Волю к власти Ницше. Над ними надменно высится, потеснив скучную офисную технику марки Sony, мраморный бюст Людовика XIV-ого.

За резной спинкой стула витрина вишнёвого дерева, в которой хранятся курительные трубки с янтарными чубуками, дуэльные пистолеты в ящике орехового дерева и кривые йеменские кинжалы – джамбия, в ножнах чистого серебра.

В это утро молчаливый и задумчивый де Вилье появился на службе раньше обычного. Тёмные круги залегли под глазами, свидетельствуя о том, что ночи он проводит без сна. Причём уже давно. Бессонница, больная печень, проблемы с желудком – так выглядело ежедневное наказание де Вилье. Однако сегодня его раннее прибытие на работу вызвано более важной причиной, чем невозможность заснуть. Вчерашний ужин у генерала Версена лишил де Вилье не только сна, но и спокойствия. Ситуация в Заире разворачивалась не по задуманному плану: подопечный Франции, сын Америки, президент Мобуту Сесе Секо, эта продажная, но очень недешевая игрушка, столь обожаемая сильными правителями мира сего, проигрывал войну мятежникам Лорана-Дезире Кабиле.

– Дело срочное и безотлагательное, требующее абсолютной сосредоточенности и полной секретности, – толковал ему вчера, генерал, сидя за накрытым столом, где столового серебра было больше, чем еды.

– Франция друзей не бросает, – серьёзно вещал он пока тревога морщила его высокий лоб. – Особенно тех, кто хранит свои деньги во французских банках и не жалеет бриллиантов для нужд оружейной индустрии, а в остальном, – наклонился он к полковнику, – когда Мобуту падёт, возникнет множество вопросов и Quai d'Orsay будет настаивать на ответах, а вы знаете, дорогой мой полковник, что у этих проклятых либералов всегда есть вопросы к армии и её службам. Они не могут без армии, но ненавидит её и ей завидует!

Он в раздражении оттолкнул от себя тарелку с позолоченной каймой, на которой так и остался нетронутым петух в винном соусе по-провансальски.

– Вы знаете, что я старый приятель господина Вашего тестя и что советы даю из самых лучших побуждений – продолжил промокнув уголки рта льняной салфеткой и успокаиваясь. – Вы будете руководить операцией и всё её детали также под вашу личную ответственность. В библиотеке, куда они перешли после ужина, сидя в глубоком кресле у камина он сформулировал приказ: – Соберите военную группу и постарайтесь, чтобы при любом раскладе её не смогли никоим образом связать с ними. Голос его звучал всё мягче, всё умиротворённее, теплея под действием коньяка Hennessy и густого аромата кубанской сигары Romeo y Julieta. – Передайте моё почтение господину тестю! – совсем уже благостно кивнул он де Вилье на прощание.

Тесть де Вилье – состоятельный предприниматель, пользовался уважением в влиятельных кругах. Свадьба с единственной дочерью Альбера Огюста когда-то стала самым мудрым решением молодого капитана академии Сен-Сир. Так говорили все, наблюдая за карьерой, которая росла как на дрожжах. Свою будущую супругу Катрин молодой де Вилье встретил на традиционном Рождественском балу в архиепархии Парижа. Простенькая, без изюминки и блеска внешности, но ухоженная, уверенная в себе, окружённая вниманием кавалеров, искренним или нет, она украшала собой салоны высшего света. За ней стояла вся мощь и богатство её семьи, которые были шикарной рамой для этого бледного портрета, придавая ему стиль. Богатство и власть семьи невесты принизили значимость происхождения жениха, но всё же фамилия де Вилье была на слуху, напоминая о временах Реставрации, что молодому капитану открыло многие двери, его амбиции и задор повлияли на то, чтобы отрылись и те, которые были равнодушны к его происхождению. Луи всеми силами старался вырваться из обыденности в которую загнала его жизнь. Поставив себе цель он шёл напролом, используя все методы и ничего не считая зазорным.

Брак Луи и Катрин не был браком лишь по расчёту. Катрин умеет любить твердил Луи, но со временем, уточняя себе самому, что любить она умела только саму себя. Впрочем ион со временем тихо и исподволь сумел свести семью с опасной карусели любви на спокойные рельсы взаимного уважения, и научился не обращать внимания на истерики жены, увы, всё более шумные и всё более частые. Рождение детей – сначала сына, потом дочери оправдало их брак в глазах Альбера Огюста, который назначил внуков наследниками и продолжателями традиций семьи. Они удались, сын в мать, а дочь – в отца, но воспитывались дедом, который расписал их жизнь ещё в тот период, когда дал согласие допуская, чтобы де Вилье стал частью династии Огюст. Дети не особо обращали внимание на отца, иногда стыдились и жалели его, особенно когда он сидел в приёмной деда, покорно ожидая разрешающего войти жеста или кивка.