Александр Вулин: Сошествие/Descensus

Александр Вулин

Это было страшное и скучное время. Время, где победитель определился ещё до начала игры.

Нечистое время.

Липкое.

Дверца чёрного блестящего Сйгаёп-а захлопнулась неслышно и Луи де Вилье с неподобающей для человека на пороге пятого десятка, резвостью поднялся по ступенькам особняка в стиле неоклассицизма, украшающего своим видом неприступного превосходства центр Парижа. На плечи небрежно наброшен плащ Burberry, ноги в ботинках Zara, чья кожаная подошва чуть скользит по мраморному полу вестибюля, украшенного статуями воинственного Ареса и его римского коллеги Марса, ноги моложавого полковника несут его вперёд целеустремлённо. Краткий кивок, предназначенный портье, чьё имя он не вспомнит даже под угрозой смертной казни. Старинный лифт с кованной решёткой принимает тело в алое бархатное нутро и возносит на последний этаж. Мягкий ковёр услужливо ведёт к массивным дверям кабинета, чьё дерево, подчиняясь прихотям барокко, украшают завитушки. Тёплота отливающей золотом медной ручки, которую окружают пухлые телеса ангелочков, трубящих в райские трубы, ждёт прикосновения.

А за дверьми также тепло и преданно ждёт Беатриса – его секретарь. Тридцатилетняя, пухленькая, сказывается недавняя беременность, она уже держит наготове почту. Над её головой, перекликаясь с хозяйкой приёмной, расположилась, сверкая маслом, дорогая копия портрета Лили Гренье Тулуз-Лотрека. Стол, неуместно современный и также несколько неуместно пустой, почти стерильный, если бы не цветы. Обмен взглядами, в которых ещё есть воспоминание об искорке былой страсти, той, которую время, украсив жирком на боках талию некогда бравого офицера, заменило на прочное чувство крепкой дружбы.

Довольная улыбка Беатрис, ах, эти язвительные взгляды бывших любовниц: повернувшись к вешалке, чтобы оставить на ней свой плащ де Вилье чуть наклонился, явив на всеобщее обозрение плешь, предательски расползающуюся на макушке. От входа из её приёмной до его рабочего кабинета шагов пятнадцать. На восточной стене два стрельчатых окна с плотными бархатными шторами. Между окнами – кожаный диван и кресла, а также кофейный столик красного дерева с тяжёлой вычурной серебряной пепельницей. Через всю западную стену в позолоченной раме – картина Микеланджело Меризи да Караваджо Обезглавливание Иоанна Крестителя, оригинал которой хранится в городе Валлетта у госпитальеров, в соборе Святого Иоанна на Мальте. С этой стены весь день льётся кровь Святого Иоанна, и тело его сутками вечно корчится под ударами ножа убийцы. Житие Святого и легенды об Иоанне – увлечение полковника де Вилье. Полковник любит шутить, что Иоанн Предтеча, словно разведчик, предшествовал появлению Христа, и пострадал за это. И шуткой этой намекает на себя, хотя на самом деле картина ему нравится не из-за этого.

Глядя на неё он частенько задаётся вопросом хватило бы ему сил перерезать человеческую гортань и спокойно стоять над страдающим телом, дожидаясь момента, когда жизнь истечёт из него по капле. Де Вилье подписал в своей карьере сотни приказов отнимающих жизнь, руководил заговорами и операциями, в результате которых кто-то умирал и исчезал, но ему ни разу не довелось отобрать чужую жизнь собственной рукой. Порой ему снились сны, в которых он был тем, кто прижимает голову Святого Иоанна к полу темницы и решительным движением руки вонзает нож в горло проповедника. После подобных снов на губах горчило от греховной сладости и восторг возбуждения мешался с отвращением и брезгливостью. Ночные грешные сны он воспринимал как напоминание, что осторожность необходима не только в словах и делах, но и в мыслях и снах.