Владимир Куницын - Личный враг князя Данилова

Рассказ занял минут десять. Потом, как обычно, посыпались вопросы.

– Сколько же может везти твой паровоз?

– Тонн триста, примерно.

– Вот это да!

Данилов не скрывал восхищения. Прикинув в уме, он с гордостью добавил:

– Это же тысяча подвод!

– Вот именно, – задумчиво проговорил Каранелли. – А скажи-ка мне, Князь, пропустил бы твой подполковник Давыдов обоз в тысячу подвод?

– Давыдов? – усмехнулся Николай. – Ну, этот вряд ли. Разве что б его дивизия охраняла.

– А здесь вся тысяча подвод метров на триста умещается. Представляешь, если эшелон с рельс свалится?

Каранелли не испытывал никаких проблем с применением слов, которые совсем недавно услышал. Лемешев только покачивал головой.

– Ну ты, Артист, и… артист! Пять минут назад услышал, что такое паровоз, а уже думаешь, как его с рельс свалить.

– Так он же фашистский.

– Да я не про это. Про уверенность твою, что любого противника можно победить.

– А разве не так? Нужно только найти слабые его стороны.

– Так, конечно, только скажи мне – ты когда-нибудь чего-нибудь боялся?

– О! Еще как! Жутко боялся, что отец узнает, что я разговаривал на улице с соседом, Наполеоном Бонапартом.

– Почему?

– Мой отец был священником, а Наполеон первым еретиком в округе.

Каранелли улыбнулся, но перед глазами всплыл страшный огненный шар под деревом, что стояло полтора века назад в поле недалеко от его дома.

– Грозы боялся. В детстве.

– Ясно. Хорошо, если не возражаешь, то расскажи, пожалуйста, как ты намерен лишить противника «тысячи подвод»?

– Подумать надо. Например, разобрать рельсы. Поезд же он быстро едет?

– Да, достаточно.

– Тогда он должен перевернуться, когда рельсы кончатся.

– На паровозе увидят, что рельсов нет, остановятся и отремонтируют путь.

– А если сразу за поворотом? В лесу?

– Перед составами обычно идут пустые паровозы, чтобы убедиться, что путь в порядке.

– Разобрать после того, как пройдет пустой паровоз.

– Не успеешь, у тебя минут пять, а то и меньше.

– Рельсы нужно взорвать! Перед самым эшелоном, когда уже остановиться нельзя, – встрявший в диалог Данилов был откровенно рад своей догадке.

– Молодец! Так и делают, когда хотят, чтобы состав с рельс сошел. Да, товарищи! С вами можно не только против немцев воевать. Но и против марсиан. Несмотря на их необыкновенное оружие.

– А что, – Данилов потрясенно смотрел на Лемешева, – марсиане тоже воюют?

– Почему ты нам ничего не сказал?

Голос Каранелли звучал столь серьезно, что до Олега вдруг дошла вся необычность ситуации – эти двое, наверное, единственные на планете люди, готовые броситься защищать Землю от марсиан прямо сейчас, только покажите где! Потому, что перейдя за несколько дней от карет и свечей к самолетам и электричеству, они настолько готовы воспринимать необычное, что какой-то там высадкой космических пришельцев их уже не удивить. И улыбка, тронувшая губы, сама собой ушла.

– Нет, не воюют марсиане! Не высаживались они на Землю. Роман есть такой у Толстого, «Аэлита» называется.

– Какого Толстого?

– Алексея… Писателя. Роман-то фантастический. Ну… Как будто сказка.

– А-а… Понятно… И хороший писатель?

– Замечательный! Можно сказать, гениальный!

– Да не может быть, – недоверчиво протянул Данилов, – гениальный писатель, и чтобы сказки писал…

– Ну и что? – Олег в свою очередь с удивлением взглянул на Николая. – Пушкин тоже сказки писал.

– Кто?

Челюсть у майора слегка отвисла.

– Тьфу, черт! Прости, – ответил Лемешев, – я не сообразил. Восемьсот двенадцатый год! Ему тогда только тринадцать исполнилось. Величайший поэт планеты! Я сейчас расскажу…

– Простите, господа любители русской словесности, о поэтах мы поговорим вечером, когда солнце сядет. Я и сам с удовольствием послушаю. А сейчас мы собираемся и выходим. Все ясно?!

– Господ в семнадцатом отменили, – шутливо огрызнулся Данилов, которому хотелось послушать про Пушкина, но он понимал, что командир прав.

Каранелли вывел товарищей в обнаруженную им точку на карте, где Днепр ближе всего подходил к железной дороге и магистрали, а лес, в свою очередь, подбирался к самому берегу. Правее находились остатки моста, у которого Лемешев принял последний бой в составе своей дивизии. Данилов с пулеметом остался внизу, а Каранелли с Лемешевым полезли на сосну, аккуратно поднимая винтовку, чтобы не задеть прицел о ветки.

Березовый лес на противоположном берегу оказался ниже, и, поднявшись только на две трети, они увидели, как на картинке, и железную дорогу и магистраль. Полевой бинокль, который достался от немецкого лейтенанта, превратил ее рассматривание в увлекательное занятие.