Юрий Лубченков - Виват, Новороссия!

А с другой стороны, XVIII век – век Просвещения, век разума.

Идет секуляризация мышления. Абсолют монархических догматов разрушается и все более свободно пробивается мысль: а почему бы Монарху не потесниться, а лучше того вообще уйти, уступив место полководцу – защитнику государства и народа, человеку, стоящему рядом с народом?

Самые блестящие из полководцев оказались на уровне задач: философы, осмыслители народного духа, книгочеи, поскольку без широкого взгляда на мир талант вырождается в профессионализм, ведущий к поражению, талантливые гражданские и военные администраторы, блестящие дипломаты.

Наиболее дальновидные из монархов пытаются противодействовать им возрождением традиционной в прошлом синкретической фигуры монарха – полководца и мыслителя. Монарх – мыслитель эпохи Просвещения – это последний рецидив предшествующих эпох, последняя попытка монархов удержаться на авансцене истории – в средоточии жизни нации, предпринимаемая полуинстинктивно-полусознательно. На том же полубессознательном уровне явление монарха-полководца, т. е. желание приспособиться к новой Эпохе, ее новым требованиям. И если фигура монарха-мыслителя – это попытка, обращенная опытом лишь в прошлое, то полководец-монарх – не только прошлое, но и некое уловление новых тенденций, стремление соответствовать духу времени.

Мыслитель на троне – обреченность на провал. Да, и вообще-то их – единицы, основная же масса – нивелированные личности, все более становящиеся курьезом и тормозом своего времени. Их предки добивались тронов своими талантами или выдающимися злодеяниями, но природа отдыхает на детях гениев – потомкам судьба явно пожадничала, наделяя как личностей.

Монарх же полководец – это, так сказать, новая волна, позволившая на какое-то (иногда – весьма долгое) время задержать распад структур мироустройства предшествующих столетий.

Еще реже соединение в одном лице всех трех вышенаименованных компонентов. Из числа интересующих здесь нас фигур к ним принадлежит Фридрих II. Именно поэтому ему поклонялся Наполеон, его уважал Суворов, и к нему убегал Румянцев. Он уловил тенденции эпохи и поставил ее себе на службу, став королем-просветителем. Это дало ему гигантский перевес идейности, и, как следствие, – военного искусства, организованности над армиями европейских государств. Но он ошибался, поставив во главу угла идейности своих войск принцип лишь индивидуального благополучия, а не глубинные духовные ценности народа, выражаемые все же в большей степени в коллективистских началах. Пока он имел дело с обычными войсками и полководцами – он побеждал. Встреча с русской армией погубила его. Но он был сильным противником – это признавали все.

Необходимо учитывать и то, что XVIII век – это эпоха, когда экономический строй более-менее упорядочился, эпоха великих потрясений прошла, народу было особенно нечего ждать в плане улучшения своего материального положения (от Петра I до Екатерины II – можно найти лишь многочисленные примеры ухудшения). Как следствие – примат внешнеполитического фактора, который становится единственным, подтверждающим целесообразность пребывания данного монарха на троне (особенно четко это прослеживается у Екатерины II, обладающей на трон весьма зыбкими правами). Поэтому нужны победоносные войны, служащие стимулятором патриотической верноподданности и отвлекающие от дел внутренних. А это значит, что нужны талантливые полководцы, которых более-менее искусственно ставят в эпицентр общественной жизни, но особой воли стараются не давать. Но все равно замкнутый круг: чтобы усидеть, нужно пропагандировать полководцев, что делать и не стоит-то особо, ибо тем самым создаешь себе конкурентов.

Еще одна особенность XVIII века, как века Просвещения – это ослабление позиций христианства. Наиболее характерны в этом плане для России эпохи Петра I и Екатерины II: лишение патриаршества, церковные реквизиции при Петре, отказ церкви в финансовой помощи, закрытие монастырей при Екатерине, хотя это и вызвало даже падение элементарного просвещения в России, поскольку монастыри были еще и школами и т. д. Просвещенный абсолютизм связывают с Екатериной II, поэтому всмотримся в нее попристальнее: фактически она боролась с православием, т. к. (а может быть – именно поэтому) никогда не понимала глубинной его сути и всю жизнь оставалась иностранкой, поладившей только с верхушкой.

То есть когда началось противодействие православию с его идеалом человека (смирение, самоусовершенствование, терпимость, добро, любовь), возникла потребность в заполнении чем-то иным образующегося духовного вакуума. Каждое языческое и атеистическое общество исповедует культ героев – активных деятелей (в отличие от внутреннего совершенствования в христианстве), коим можно поклоняться и с коих можно и должно брать пример. Собственно, этого же придерживаются и каменщицкие учения, настаивающие изучать Плутарха и Тацита, насколько культ этот воспитывает мировоззрение «героя и толпы» (элиты и стада).