Лидия Бормотова - Власть лабиринта

– Сам-то мой, – произнесла она, увидев его внимательный взгляд и словно бы извиняясь, – как сенокос приспел, вертается в темень, вот и не с руки ему прибрать дрова.

– А мы ему, Таисья Кузьминична, ещё и баньку истопим, – щедро пообещал помощник, расправляя плечи. – Целый день в поле – всё тело изнылось. А банька да с травами всю усталость как рукой снимет.

Услышав своё имя, хозяйка вспыхнула и улыбнулась:

– А ты, я чай, притомился да голоден. Иди в избу, накормлю чем Бог послал.

За столом Таисья Кузьминична сидела, подперши щёку ладошкой, наблюдая, как Баюр уплетает картошку, запечённую в яйцах, запивая из глиняной кружки молоком:

– А Аринушка помчалась в усадьбу, к барину. Испроситься, грит, к Святому Камню. Что за нужда вам такая? Лексей Фёдрыч-то наш крепкой православной веры. А ну как не позволит?

– Моя причина к вере касательства не имеет, – прожевав, успокоил её гость. – Святой Камень – свидетель древности, коя о наших истоках повествует. Нынче образованные люди все историей интересуются.

Дверь распахнулась, и Арина вихрем подлетела к столу. Налила из вспотевшей кринки молока и залпом осушила целую кружку:

– Разрешил! Я принялась было расписывать учёную важность похода, да он не дослушал. Видать, и прежде слыхал. Сказал: архе-логические экспедиции для науки – важнейшее дело. И Александр Сергеич, племянник его, прежде сказывал, что князь Оленин архе-логическую экспедицию предпринял. Надо думать, не хочет отстать от современных устремлений. А вдруг и правда, откроется нам (ну, не мне, конечно, – Баюру) загадка древности, да ещё здесь, в хмелитской вотчине. «То-то будет что рассказать и графу Уварову, и Хомякову, и Энгельгардту, не говоря уже об Иване Якушкине и Пассеке. Ногами топчем историю! Восхищаемся иностранцами, а сами богаче их стократ», – девушка выдохнула, довольная, что по дороге не растеряла слов, наговоренных барином. Память актрисы не подвела. – А ещё Алексей Фёдрыч сказал, что хорошо было бы обратиться к Фёдр Иванычу Глинке, что живёт в Духовщинском уезде, в Сутоках, он де большой знаток древностей, высокой образованности человек. Он после отставки четыре года путешествовал, но теперь, говорят, вернулся в имение.

Баюр перестал есть и, улыбаясь, любовался Ариной. Столько радости было в её разрумянившемся лице. Русая прядка выбилась из-под косынки и озорной пружинкой вздрагивала в такт её рассказу. Руки сновали по столу, подхватывая всё подряд и по-детски засовывая в рот, а она, не успев прожевать до конца, тараторила дальше:

– Торопилась домой, бежала. Туча чёрная накрыла Вязьменский лес: вот-вот хлынет. А тятенька-то, верно, уже промок: с той стороны, словно серый занавес, ливень полыхает.

– Теперь какая косьба! – вздохнула мать, вставая. – Раньше домой возвертается. Пущай. Баня истоплена. Ить и отдышаться надо: всему свой срок, – проворные руки собирали посуду со стола. – Да и вы уж нынче не ходоки. Отдыхайте, с зарёй подниму.

Спать в избе Баюр отказался и отправился на сеновал. Бросив на свежее сено овчинный тулуп, он блаженно растянулся, закинув руки за голову, прислушиваясь, как усталость качает его ласковым покоем. Он закрыл глаза и сразу увидел Арину, в белой косынке и голубом сарафане, теребящую кудрявый кончик русой косы. Лучисто-серые глаза, словно бездонные озёра, смотрели прощально, печально, и что-то остро кольнуло и заныло в груди.

– Баюр! Не спишь ещё? – скрипучая лестница на сеновал старательно считала каждый девичий шаг вверх. – Тятенька пришёл мокрый, встрёпанный, подивился, что дрова наколоты и прибраны. Так и стоял под дождём, любовался поленницей. Теперь с мамой сидят за столом.

Нежданное появление той, что весь день не выходила из ума и покорила душу, зажглось в груди такой нежностью, что Баюр удивился себе. Ещё вчера не поверил бы, что звук голоса, близкое присутствие или просто существование девушки может всколыхнуть такую бурю восторга. Он подхватил за локти и вытянул наверх лёгкую, как птичка, ночную гостью:

– А тебе чего не спится? – и едва удержался, чтобы не прижать её к себе.

– Уснёшь тут! Всё думаю: как пойдём завтра.

– Дорогу забыла?

– Да нет, – Арина нащупала в темноте свободное местечко, уселась поудобнее. – Расскажи что-нибудь. С тобой интересно. Почему ты всё знаешь?

Баюр сел рядом, не касаясь девушки.

– Путешествовал много.

– А я нигде не была, – с сожалением вздохнула она, – только на ярмарке с тятенькой. Не боязно тебе одному путешествовать?