Дэн Шерман - Любивший Мату Хари

Сначала его обязанности были ограниченными и скучными. Он много читал: подобранные статьи из германской прессы, дипломатические послания из Вены и Берлина. Он помогал в скучной, утомительной работе. Сидел у телефона. Всё же, несмотря на скуку, это были хорошие дни. К открытому следственному отделу прикомандировали ещё шестерых молодых мужчин, двое из них были ему смутно знакомы по Оксфорду. Их кабинеты находились на втором этаже тесного, покрытого копотью флигеля. Грубая мебель и промозглый холод, от которого невозможно укрыться. Тем не менее Данбар полюбил эти комнаты. Он полюбил запах сырой бумаги и штукатурки. Полюбил звуки шагов по плохо убранным коридорам, таинственное ощущение секретности и скрытности. Он полюбил Мартина Саузерленда и для разнообразия полюбил самого себя.

Недалеко от ричмондского флигеля находился ресторан, где подавали бифштексы. В этой пещере из красного кирпича Саузерленд с Данбаром встречались за обедом. В конце концов Данбар станет вспоминать эти вечера как поучительные — его первое введение в технику работы со шпионами.

Саузерленд имел склонность теоретизировать. Страх, говаривал он, превращает мужчин в детей, и в этом отношении агент — ребёнок: верная любовь и внезапная ненависть, безрассудное желание и простая жадность. Агенты обычно бывают импульсивными, сказал он, но, как правило, реагируют на твёрдую руку.

Только однажды промелькнули в разговоре упоминания о реальных людях и реальных ситуациях. Это происходило в обычный вторник накануне Второй Балканской войны [29] ...Второй Балканской войны. — Имеется в виду война 26 июня—10 августа 1913 г. Болгарии против Греции, Сербии и Черногории, к которой присоединились Румыния и Турция. Завершилась поражением Болгарии. Балканская война привела к обострению международных противоречий, ускорив начало Первой мировой войны. . Стоял жёлтый туман, и не было спасения от сырости.

Сначала Саузерленд говорил о немцах, а именно о Вальтере Николаи и его грозном Третьем отделении. Он назвал их трудягами, педантичными трудягами с шикарным бюджетом, рассчитанным почти на семь тысяч иностранных агентов. «Они ещё и убийцы, — добавил он. — Даже на нейтральной территории они убийцы».

От общего обзора он перешёл к более детальному повествованию о секретных приёмах ведения войны и описал тонкую теневую игру ложных выпадов и контрвыпадов. Он сказал, что между Шотландией и Корнуэллом существует по меньшей мере две сотни германских шпионов, контролирующих всё от передвижения войск до цен на говядину. Несомненно, даже в Уайтхолле есть один или два... хотя нельзя надеяться поднять их со дна, пользуясь доступными средствами. Поэтому необходимо сосредоточиться на хозяевах, на тех, кто вербует и обслуживает сеть. На таких, как Рудольф Шпанглер.

Прошло, вероятно, часа три между первым стаканом шерри и этим упоминанием о Шпанглере. Оставалась только горстка посетителей, и официанты выказывали всё большее нетерпение.

— Вообще-то я не совсем уверен, — сказал Саузерленд, — что кто-нибудь когда-либо сможет прийти к соглашению с человеком, подобным Рудольфу Шпанглеру, — это трудно и психологически и, возможно, интеллектуально. Я не упоминал о том, что он застрелил в прошлом году поляка? Хладнокровно. Выстрелил бедняге сзади в шею.

Данбар кивнул:

— Да, я слышал что-то в этом роде.

— Правда, мы не уверены, что это был именно Шпанглер, в этом тоже часть проблемы. Никто, кажется, ничего не знает об этом человеке... кроме одного — он любит Женеву.

Данбар налил ещё один стакан бренди:

— Женеву?

— Тот эпизод с вашей танцовщицей.

— О!

Затем Саузерленд спросил, читал ли Данбар последнее досье на Шпанглера: восьмидесятивосьмистраничное чудовище с дополнительным указателем.

— Что я мог бы добавить ещё. Мы изучаем человека. Мы пишем о нём. Мы каталогизируем и раскладываем его по ящичкам, пока в них не умещается вся его жизнь. Естественно, никому не хочется недооценивать врага, но это нелепо.

— Всё же он, кажется, действительно имеет подход к людям, — вздохнул Данбар. — То есть он, кажется, обладает даром внушения.

— Кровь и деньги. И ещё, может быть, чрезмерное уважение в исследовательских кругах. Кстати, ваш приятель Алленби отчасти в ответе за те восемьдесят восемь страниц.

— Я это слышал, — улыбнулся Данбар.

— А он не глуп, учтите.

— Конечно нет.

— Но где же конец? То бишь что есть конечный результат? Куда все эти бумаги, посвящённые старине Руди, заведут нас... кроме возвращения к самому вопросу?