Виктория Балашова - Конец эпохи Тюдоров

Надо сказать, лорд Берли являлся официальным опекуном Роберта с момента смерти нашего отца. То есть за меня и Дороти несла ответственность графиня Хангтингтон, сестра графа Лейстра, а опекуном Роберта и Уолтера был Уильям Сесил. Кроме братьев лорд также воспитывал Генри Ризли, графа Саутгемптона. Именно в тот год – год своего двадцатилетия, Генри начал появляться при дворе. Одним фаворитом стало у Елизаветы больше.

Все трое, Роберт, Сесил и Генри, дружили друг с другом. Но сына лорда Берли явно ревновали к Елизавете, потому что к его мнению она уже прислушивалась. Роберт и Генри оставались только красивым антуражем к королевскому эскорту. Впрочем, граф Саутгемптон ничего против подобной роли при дворе не имел. Он слыл знатоком искусств, покровителем театров. Одним из главных бриллиантов «коллекции» графа был молодой актер и драматург Уильям Шекспир. Генри устраивал спектакли Шекспира в своем дворце. На них собирался весь двор!

Нельзя сказать, что Роберт оставался ко всему этому равнодушным. Ему нравилось ухаживать за фрейлинами и красивыми замужними дамами, присутствовать на спектаклях Шекспира, посещать литературные салоны Генри… Но Роберт быстро уставал от суеты двора. Проведя в Лондоне чуть больше года, он заметно скучал и не скрывал зависти к Норрису, отправившемуся на север Франции.

– Ты женщина, Пенелопа, и тебе не понять, – Роберт пытался втолковать мне свою позицию. – Ты детей должна рожать. Вот и вся задача. А мне надоело сидеть без дела. Дома с Френсис того хуже.

В душе я не соглашалась с Робертом. Однако мне не хватало доводов возразить ему. Я отчасти завидовала королеве. Елизавета всегда знала что сказать. Она лихо цитировала древних философов в ответ на любые реплики, которые считала неверными. Или, наоборот, притворялась нерешительной, выжившей из ума старушкой. Ее перевоплощения вызывали у меня восторг. Так уметь манипулировать людьми дано не каждому. Например, не дано мне.

Тут я вспомню о знаменательном визите в Гринвич одной известной ирландской женщины. Грейс О’Мэлли по прозвищу Грануаль, которую еще называли королевой ирландских пиратов, в конце августа приехала в Лондон и встречалась с Елизаветой. Поглазеть на Грануаль пришел почти весь двор. Ей ведь приписывали такие подвиги! Несмотря на принадлежность к женскому полу, пиратка принимала участие в войнах, набегах на соседские замки, грабила корабли. Говорили про нее разное: например, утверждали, что она лысая. Мол, потому и прозвали ее Грануаль, на ирландском – «лысая Грейс». Прибыла она в Лондон вызволять захваченных в плен сыновей, а также вернуть завоеванные англичанами принадлежавшие ей владения.

Елизавета согласилась принять Грануаль, хотя ее умоляли этого не делать. Видимо, все же английской королеве стало любопытно встретиться с пиратской «королевой».

В комнату, где происходила встреча, вошла темноволосая женщина невысокого роста: с Елизаветой они были вровень. Но в отличие от нашей королевы, Грануаль обладала более крепкой фигурой и более крупными чертами лица. Платье свободного покроя подчеркивало широкие плечи и далеко не тонкую талию их обладательницы. Поэтому, хоть обе женщины и были одного роста, ирландка выглядела куда крупнее затянутой в корсет Елизаветы. Волосы Ее Величества, как всегда, уложили в великолепную прическу. Распущенные волосы Грануаль, отливавшие медью, свободно падали ей на плечи.

Говорили собеседницы на латыни, так как не знали родного языка друг друга. Я пришла в восторг от Грануаль. Я даже начала мечтать о такой же интересной и захватывающей судьбе. Вот уж где не оставалось места для скуки.

Странным выглядело и полное игнорирование гостьей принятого при дворе этикета. Она не поклонилась Елизавете, честно сказав, что не признает ее власти в Ирландии. Весь разговор Грануаль провела, не преклонив колен, а это также являлось грубейшим нарушением этикета – в присутствии Елизаветы подданные стояли на коленях до ее высочайшего соизволения подняться. В тот момент среди присутствовавших пробежал первый изумленный шепоток. Во время беседы Грануаль чихнула, а Елизавета протянула ей свой белоснежный платок. Та громко высморкалась и кинула платок в камин.

– Так принято на моей родине, – объяснила она странный, на взгляд англичан, поступок.

После отъезда Грануаль из Лондона я много раз вспоминала пиратку. Про нее ходило множество легенд. Но, даже увидев ее перед собой, люди не перестали придумывать истории, живописующие подвиги «королевы». Напротив, они обросли куда большими подробностями и деталями.