Татьяна Сенина - Кассия

– В общем, да…

– Как же можно проклинать того, кого Бог любит?!

Этот вопрос привел Варду в полнейшую растерянность. Маленький император смотрел требовательно и строго, он ждал ответа, а его дядя не знал, что отвечать. «Интересно, что ответил бы на это Мефодий?» – подумал Варда.

– Понимаешь, Михаил, – наконец, проговорил он, – некоторых людей проклинают для того, чтобы другие не последовали за их неправильными учениями.

– А откуда мы знаем, что эти учения неправильные? Раньше, когда Иоанн был с нами, ты и тогда думал, что он учит неправильному? И Феоктист? И дед Мануил? А почему тогда Иоанну ничего не сказали?

Вопросы били по самым больным местам, и Варда даже вспотел, пока слушал племянника.

– Понимаешь, – сказал он, – раньше мы думали, как Иоанн, а потом…

– Передумали?

– Потом мы поняли, что думали неправильно. А Иоанн остался с прежними мыслями и потому уехал отсюда жить в своем доме на Босфоре. Переубедить его мы не смогли.

– А почему вы поняли, что думали неправильно? Кто это сказал? – упрямо продолжал спрашивать мальчик.

– Так решили на соборе в Церкви, там собралось много сведущих людей, епископов и священников, и монахов, они молились Богу и просили вразумления… И решили, что иконам нужно поклоняться, потому что это угодно Богу.

– Значит, Бог вразумил этот собор? А Иоанна Он почему не вразумил?

«Хотел бы я сам это знать!» – подумал Варда и ответил:

– Может быть, потому, что он не просил вразумления.

Михаил помолчал и угрюмо спросил:

– А почему Феоктист мне наврал? Он сказал, что Иоанн не принимает гостей и потому мы к нему не пойдем… Сказал, что Иоанн сам уехал из Города… Но ведь его выгнали, да?

– Не то, чтобы прямо выгнали… Просто ему поставили такие условия, которых он не принял, и тогда он вынужден был уехать. А Феоктист… Видишь ли, Михаил, ты ведь был еще маленький тогда, ты бы не понял того, что понимаешь теперь.

– Он мне наврал! – упрямо повторил император. – Мама не врала, а он наврал! – Михаил стиснул кулаки.

Варда присел на корточки и посмотрел в глаза племяннику.

– Михаил, послушай меня. Не говори сейчас с мамой об этом! Она огорчится, она и тогда огорчалась из-за того, что Иоанну пришлось уехать… И я огорчался, и Феоктист тоже, поверь! Просто у нас не было другого выхода… к сожалению. Нужно было восстановить в Церкви почитание икон, а Иоанн не хотел этого… Там и еще были разные обстоятельства, вот подрастешь, и я расскажу тебе, а сейчас ты не поймешь всего… Потерпи еще немного, хорошо? А с мамой не говори об этом, не огорчай ее, ладно?

– Ладно, – мальчик всё еще смотрел немного обиженно. – А Иоанну хорошо живется… там, где он живет?

– О, вполне! – Варда улыбнулся. – Думаю, не хуже, чем нам.

– А то, что его тут проклинают… Это ничего? Он не обижается?

– Нет! – патрикий совсем повеселел, вспомнив рассказ брата о посещении Граматика, когда тот еще жил в Клейдийской обители. – Ты вот у дяди Петроны спроси об этом, он навещал Иоанна однажды… по одному делу. Знаешь, был такой философ в древности, Сократ, и однажды его спросили об одном человеке, который его сильно ругал: «Разве этот человек тебя не задевает?» И Сократ ответил: «Конечно, нет. Ведь то, что он говорит, меня не касается».

Маленький император взглянул на дядю и вдруг звонко рассмеялся: он понял.

…В праздник Рождества Богородицы на литургию в Кассиину обитель пришла знатная женщина с маленькой дочкой. У женщины был вид обычной замужней матроны, но печальная тень на ее лице выдавала тайную скорбь. Девочка – лет семи, зеленоглазая, с рыжими вьющимися волосами – в будущем, как было ясно с первого взгляда, обещала необыкновенную красоту. Мать и дочь причастились Святых Таин, а по окончании службы женщина – звали ее Александра – подошла к игуменье и спросила, нельзя ли с ней немного побеседовать. Кассия пригласила ее разделить с сестрами трапезу, а потом повела к себе в келью. Девочка с любопытством разглядывала всё вокруг, даже под стол в трапезной заглянула, но в целом вела себя тихо, не задавала никаких вопросов ни матери, ни сестрам и рассматривала монахинь как будто даже с некоторой опаской. Сестра Ирина, прислуживавшая за трапезой, поставила перед ней небольшую тарелку с вареными овощами и рыбой и, обменявшись взглядом с игуменьей, сказала:

– Кушай, дочка. Как тебя звать?

– Евдокия.

– Отведай, Евдокия, монашеской пищи, – улыбнулась Ирина. – Наверное, еще ни разу не пробовала?