Александр Прозоров - Царская любовь

– Прими мои поздравления, уважаемый Симеон, – вслед за ним поклонился бывшему татарскому хану храбрый и преданный сотник Чурали. – Ты был хорошим господином. Надеюсь, новая твоя жизнь станет столь же славной, как и прежняя.

Следующим бывшего царя поздравил-попрощался ключник Саитнур. Затем Симеону поклонился Яштиряк:

– Я рад твоему счастью, мой господин! Скажи, согласишься ли ты оставить при себе слугу басурманской веры?

– Твоя преданность радует меня, мой храбрый воин! – облегченно перевел дух новообращенный христианин. – Она требует награды, однако во первую голову я попрошу тебя о службе. Поезжай в Касимов, ибо мне путь туда отныне заказан, собери мое добро. Возьми с собой слуг, что пожелают сохранить мне преданность в моей новой вере, и приезжай с ними…

Симеон запнулся, повернул голову к жене:

– Скажи, любовь моя, усадьба в Бобриках согласится принять на постой человека без роду и племени?

Княгиня только засмеялась в ответ и с удовольствием поцеловала мужа в губы дозволенным отныне супружеским поцелуем:

– Мой дом – твой дом, мое единственное счастье!

Княгиня Анастасия, урожденная княжна Мстиславская, вдова княгиня Черкасская, жена воина Симеона, встретила гостя как подобает – на высоком крыльце, с ковшом ледяного шербета в руках, в собольей шубе, наброшенной поверх легкого атласного с шелковыми рукавами сарафана.

– Здрав будь, боярин Дмитрий Иванович! Чай, притомился в пути долгом? Вот, испей с дороги да в дом приходи. Банька для тебя ужо топится, стол полный накрывается!

Постельничий, тоже в тяжелой бобровой шубе, медленно поднялся по ступеням, принял корец, с видимым наслаждением осушил, перевернул, уронив на землю скупые последние капли, поцеловал хозяйку в алые уста, после чего крепко обнял Симеона, постучав ладонями по широкой спине.

Муж хозяйки, пребывая в звании простолюдина, ничем на Руси не владеющего, одет был лишь в шелковую цветастую рубаху и атласные шаровары, что при стоящей третью неделю жаре являлось истинным благословением.

Все вместе они вошли в дом, и боярин Годунов взмолился:

– Умоляю, хозяюшка, давай без чинов! – и, не дожидаясь ответа, скинул шубу на руки идущего позади холопа.

Княгиня Анастасия сразу поступила точно так же и облегченно перевела дух, даже перекрестилась.

– К столу пойдем, – предложил Симеон. – Там мед хмельной, белорыбица копченая, яблоки моченые и капуста, заливное щучье и студень говяжий – всё с ледника!

– Благословенна будь хозяйка сего сокровища! – воздел руки к потолку боярин. – Холодный мед с холодными закусками! Я в раю!

В трапезную молодожены гостя не повели, накрыли стол в небольшой северной горнице с распахнутыми на реку окнами. Скромно, зато не так жарко. Сторона тенистая, и свежестью от воды тянет. Хозяйка в знак уважения сама наполнила из кувшина золотой с самоцветами кубок, мгновенно запотевший до самого верха, Симеон налил себе и женщине.

– Значит, чудо сие все-таки свершилось? – пригладив курчавую бородку с двумя косичками, поднял драгоценный бокал постельничий. – За вас, молодые! Пусть брак ваш будет долгим и радостным, как у меня с моею Агриппинушкой. Совет вам, милые, полное во всем согласие, да любовь крепкая, совет да любовь!

Гость выпил, крякнул, потянулся к заливному, манящему яркими морковными кружками в янтарно-прозрачном соусе.

– Ладно, друже, не томи, – откинулся в кресле Симеон. – Сказывай сразу, зачем приехал?

– Нешто сам не догадался, друг мой? – покачал головой постельничий, за обе щеки уплетая угощение. – Знамо, что за тобой!

– Сильно государь во гневе? – полушепотом спросила гостя женщина.

– Коли друга за братом послал, а не подьячего с полусотней стрельцов, не так, верно, все и плохо, – пожал плечами боярин Годунов. – Вы вроде как еще два месяца назад поженились? Ну так, мыслю, намиловались ужо вдосталь! Ныне же, простите меня великодушно, но медовый месяц ваш закончился. Пора и ко двору.

– Оставьте нас!!! – Громкий приказ прокатился по Посольской палате, отражаясь от стены к стене, и бояре, князья, гости, стража, часто кланяясь царю, потянулись к дверям, торопливо скрылись снаружи.

Высокие створки сомкнулись, и в огромной, щедро отделанной золотом от пола до потолка, залитой светом сотен свечей зале остались только двое мужчин. Восседающий на троне из слоновой кости царь Иван Васильевич в крытой красным индийским сукном бобровой шубе и простолюдин Симеон, стоящий в центре всей этой красоты в алой атласной рубахе и кумачовых штанах, заправленных в синие сапоги.