Александр Чаковский - Это было в Ленинграде. У нас уже утро

— Он самый.

— Когда вы приехали, товарищ Грачев?

— А я никуда не приехал, — рассмеялась трубка, — я сижу в Москве, у себя в кабинете!

— Здравствуйте, товарищ Грачев, — взволнованно сказал Доронин. — Докладываю, что на сегодняшний день погружено двадцать тысяч центнеров рыбы. Выполнено около восьмидесяти процентов плана весенней путины. Лов и погрузка продолжаются.

— Спасибо. В чём испытываете нужду?

— Нужду? — переспросил Доронин. — Мы столько от вас получили — флот, кадры…

— Не увлекайтесь. Подумайте, в чём вы нуждаетесь, и срочно сообщите нам.

— Будет сделано, — ответил Доронин. — Ещё будут вопросы?

— Ещё один. Сейчас уже ночь. Почему вы не спите? Авралите?

— У нас уже утро! — улыбаясь, ответил Доронин.

— Верно, верно, — ответила трубка, — ну, счастливого дня!

Голос смолк, снова раздалось ровное гуденье, и Доронин положил трубку на рычаг.

Он вышел из конторы. Тьма рассеялась, огни пароходов потеряли прежнюю яркость. На душе у Доронина было очень легко. Ему захотелось побыть одному, и он зашагал в сторону сопок.

Земля уже почти очистилась от снега, и только бело-розовые вершины сопок ещё напоминали о зиме. Шумели вечно-зелёные сосны, шуршала под ногами прошлогодняя трава…

Доронин уше давно научился различать шорохи леса, хруст валежника, шуршание травы, журчание узких, стремительных речек. Деревья перестали казаться ему одинаковыми, а крики лесных птиц — однообразными…

Сахалинская природа, то ласковая, то суровая, то пышная, то скудная, незаметно покорила Доронина, и он всем сердцем полюбил её.

И вот он стоит на склоне невысокой, покрытой зелёным лесом сопки и пристально смотрит в море. Пароход, тот самый, что отправился на Курилы, медленно удаляется на юг.

«У нас уже утро…» — повторяет про себя Доронин, и перед его глазами проплывает необъятная наша страна. Крупные, яркие звёзды горят над южным морем… Пустынны московские улицы… Красный флаг развевается над белым кремлёвским зданием… Бледная весенняя ночь опускается на спящий Ленинград…

«А у нас уже утро! — говорит себе Доронин. — Мы первыми в стране начинаем великий трудовой день…»

«Родина, страна моя! — думает он. — Какое великое счастье ощущать тебя всегда рядом!.. Ни снега, ни океан, ни лесные чащи — ничто не может разлучить нас с тобой!»

Доронин напряжённо вглядывается в море, и ему кажется, что он различает сквозь утренний туман очертания судов, направляющихся к сахалинскому берегу.

«К нам, к нам, — думает он. — Это спешат к нам люди, сильные, смелые, овеянные всеми ветрами нашей советской земли. К нам посылает их родина!..»

Доронин смотрит на пирс — отсюда он очень хорошо виден. Из ковша выходят сейнеры… А те два возвращаются после ночного лова. По стенке ковша идут к своим судам Нырков, Дмитрий Весельчаков, Антонов — родные, близкие ему люди!..

Вместе с ними идёт Вологдина…

Доронин смотрит на неё долгим, неотступным взглядом и всем своим существом ощущает радость, причину которой он не мог бы объяснить словами…

И снова, на этот раз уже вслух, повторяет Доронин:

— У нас уже утро!

1949