Марк Юдалевич - Голубая дама

«Ну ладно, — решила я, поворачивая коня к городу. — Он жив! Жив! А остальное все устроится».

Как всегда, мне повезло.

Я догнала древнего старика с огромной рыбиной, которую он, подвязав веревкой, волок по дороге.

— Вот это нельма! — невольно воскликнула я.

— Сподобил бог, — снимая шапку и довольно улыбаясь, отвечал старик.

— Не продаешь, дедушка?

— Пошто продавать? Такой пригожей барышне, такой красавице да я и за подарок отдам.

Я все ж таки сунула ему полтинник.

— Ох и щедра же ты, лакомая. За такие денжищи телку продают.

— Вот и купи себе телку, дедушка, — посоветовала я и с помощью старика навьючила рыбу на лошадь.

— Где же мне за животиной-то ходить! — рассматривая монету, сказал дед. — Ну, спаси тебя господь, дай тебе хорошего мужика.

— Я, дедушка, давно повенчана.

— Повенчана. А по обличью-то девка. Ну, мир тебе да согласие.

Я хотела было подхлестнуть коня, но остановилась и, наклонясь к старику, попросила его:

— Помолись за меня, дедушка!

Старик удивленно глянул на меня. Я натянула поводья.

Теперь могу сказать, что ездила к рыбакам.

Пирог с нельмой был коронным блюдом на нашем обеде. Впрочем, оценить его, вероятно, мог один все такой же любезный, щедрый на комплименты бергмейстер. Что до Николая Артемьевича, то тому было не до пирога. Он навряд ли чувствовал вкус приготовленных нашим искусником-поваром блюд. Генерал находился не здесь, а на седьмом небе. Ведь именно за обедом, когда он хотел поднять первый бокал за дорогого гостя, бергмейстер прервал его и произнес иной тост — за кавалера ордена святой Анны.

Муж недоуменно смотрел на него, еще боясь радоваться, но гость поздравил его, мужчины расцеловались. Я хотела было тоже поцеловать новоиспеченного кавалера, но вовремя поняла, что ему не до меня.

А теперь хлопочу о бале. Правда, выбрала время и заезжала в библиотеку, но она по какой-то причине заперта. Через Аврорку доносится, что Юрий Тимофеевич встречается иногда с графом. Толкуют о каких-то летописях и хронографах. Скоро с ним казармы или кордегардии навещать станет. Где уж тут вспомнить обо мне. Кто я! Глупая барыня, мошка незаметная!

Ладно! Сошью себе на бал голубое платье и стану танцевать, пока ноги носят. А выглядеть буду так, что все городские, да и не только городские — генерал приглашает гостей со всех заводов, чтобы увидели своего начальника во всем блеске, — так вот, выглядеть буду так, чтоб все дамы и девицы полопались от зависти. Танцевать буду с самыми красивыми кавалерами. Даже графа у Аврорки отобью на время. Пусть Аврорка тоже лопнет. А в его сторону и не взгляну, хотя на балу он будет.

Впрочем, ведь я только тешу себя. Зачем мне все это!

А бергмейстер привез от Михаила Михайловича Сперанского новые просьбы о попечении над персоной Зарицына. И перед отъездом, спеша в столицу, еще раз об этом напомнил. Хотела Юрию Тимофеевичу сообщить, но он даже не подыщет заделья какого повидаться со мной. Все я должна. Приличествует ли это даме!

Впрочем, хватит писать. Еду сейчас к портнихе.

Платье я замыслила довольно простое. Открытая шея и глубокое декольте, короткие рукава «фонариком». Всего одно украшение — бриллиантовая брошь.

Здесь начинается другая тетрадь записок Голубой Дамы. Она в картонном переплете из менее плотной, худшего качества бумаги.

Давненько я не разговаривала со своей тетрадью. Впрочем, той тетради нет. Она спрятана в тайничке, который, увы, недоступен сейчас для меня.

Памятный день бала выдался таким же пасмурным, как и день поединка между Юрием Тимофеевичем и графом. Задолго до начала все было готово к приему гостей. Муж осмотрел прихожую, гостиную, буфетную, залы, заглянул даже на кухню. Все это с такой миной, таким прицепчивым генеральским оком, словно ходил по заводу или руднику. Я почтительно шагала позади, изображая свиту. Оглядев все, супруг поблагодарил за мою распорядительность и фантазию. Мне хотелось встать во фрунт и спросить: не будет ли у его превосходительства еще каких распоряжений.

В шестом часу я пошла одеваться. Платье мне удалось. Об этом могла сказать, даже не глядя в зеркале. Не знаю, как у мужчин, а у нас, женщин, есть верная примета: если чувствуешь себя в наряде ладно, ловко, стало быть, он тебе идет. В этом голубом платье я чувствовала себя так, как будто в нем явилась на свет. У меня был соблазн еще насчет дорогого колье, но маман учила меня, что хозяйка никогда не должна затмевать гостей драгоценностями. Ограничилась только брошью.