Михаил Садовяну - Жизнь Штефана Великого

У входа в крестовую дожидались князя благочестивые иноки Зографского монастыря на святом Афоне. Сложив на груди руки, они поочередно склонили перед Штефаном черные клобуки и поцеловали ему руку. Их было трое — молодых, крепких телом и смуглых лицом, с черными окладистыми бородами. Везли они с собой грамоту игумена. И били челом светлому князю тремя бурдюками лучшего масла к рождественскому посту. Да будет ведомо славному воеводе-победоносцу, что молебны и поминания, предписанные им, правятся неукоснительно в святой обители. А пришли они за мерой золота, которую навечно утвердил за божьим храмом — в жалованной грамоте с печатью — благочестивый воевода Штефан.

— Все будет так, как мною велено, — отвечал господарь. — Сполна получите все то, что полагается святому храму. Сегодня же внесу я новый вклад, дабы справить вам благодарственный молебен по делу, кое позже разъясню. А у вас, божьи иноки, все ладно?

— Благодарение богу, все ладно, светлый князь; и да поможет тебе небесная сила поразить дракона.

Не снимая кольчуги, князь прошел, позванивая шпорой, в канцелярию. Были у него и другие иноземные гости: крымские послы с грамотами и вестями; генуэзские купцы из Кафы, пришедшие поведать князю о неслыханных злодеяниях султана Магомета, окаянного гонителя христиан. Старшина купцов, сеньор Федериго, хотел бы поближе сойтись с властителем Белгорода, дабы установить и в Кафе такие же порядки, как в молдавской крепости на Лимане. Его же стараниями крымский хан Менгли-Гирей [103] Менгли-Гирей — правитель Крымского ханства, сын Хаджи-Гирея. обновляет и укрепляет дружбу с Молдавией. В свое время дружба эта скажется в важных вестях. И живут в Мангопском замке на тех благословенных морских берегах потомки царственного рода Палеологов. Пусть же назначит славный князь Штефан сроки мудрого державного дела, о коем было написано ему не раз. Посланцы сеньора Федериго тоже сдали дары в каморы крепости.

Крымские ханы и мурзы, осевшие в каменных домах, усвоили от левантийцев да итальянцев новые порядки жизни. Благословенные места, морские виды, кроткое небо смягчили природную жестокость сыновей чингисовых. Но старый Хаджи-Гирей [104] Хаджи-Гирей — основал в 1449 г. Крымское ханство. и сын его Менгли выказали перед людьми и богом немалую мудрость, правя милосердно и мирно живя в садах Причерноморья. За Волгой же находилась коренная, самая дикая часть орды. Столетия мало ее изменили. То были прежние свирепые всадники времен Субедэя и Батыя. Иные жили неоседло; другие ютились под землей в норах, обмазанных глиной. Согнанные со всего мира рабы стерегли в степи стада под присмотром одиноких всадников, со всех сторон подпиравших копьями небосклон. От этих кочевых становищ хану полагалось свободно видеть самые отдаленные урочища. А потому леса в татарских владениях предавались огню. Ели они конину, по-прежнему носили черные кожаные панцири, копья, саадаки [105] Саадак — лук с налучником и колчаном. и арканы; зимой надевали страховидные шапки и окровавленные тулупы. Это были прежние зорители, злодеи человечества, о которых некогда поведал Богдан-Воевода сыну; и Штефан в свою очередь рассказывал о них Алексэндрелу зимними вечерами в Сучавском замке.

Не было приятства меж крымскими и заволжскими ханами. Хан Мамак [106] Мамак — очевидно, это Сейид-Ахмет, известный в русской истории под именем Ахмат. , недавно избранный на курилтае и прозвавший себя, по обычаю, повелителем мира, возмечтал пить кумыс из черепа хана Менгли. И тут же дал ему об этом знать, пускай — дескать — готовится, ибо истинные воины снова поднимаются, как встарь, готовясь растоптать землю копытами коней, и первыми погибнут крымские развратные бездельники.

Менгли-Гирей улыбался, слушая подобное бахвальство; что до него, то он предпочитал сражениям блаженство висячих садов. Но летом 1469 года лазутчики принесли из пустыни весть, что заволжские орды Мамак-хана зашевелились.

Тут же полетели скорые гонцы к подольским панам сказать, что Мамак-де только дожидается жатвенной поры, а там пожалует в ляшские земли собирать урожай да недостающих ему рабов. К Штефану тоже прискакали посланцы на быстрых конях с грамотой от Менгли-Гирея.

Князь принял ханских гонцов в Сучаве и, одарив оружием и сукнами, похвалил их. Когда же они поднялись с колен и отошли, воевода велел толмачам перевести грамоту.

«Мы, Менгли-Гирей, повелитель мира и Крыма, — гласила грамота, — могущественнейший и славнейший из всех князей Ордынских, истинный наследник Чингисова и Батыева престола, угоднейший Аллаху делами нашими и отца нашего Хаджи-Гирея, отписываем тебе, Воеводе Штефану Молдавскому, дабы ты сведал, что пес Мамак, сын шлюхи, распускает грабительские свои загоны на Ляшскую страну и на Молдавию; проведал я от купцов наших и из дел твоих с королем, что ты усерден и не дремлешь. Так зорко блюди рубежи и остерегайся».