Николай Омелин - Разбойничья Слуда. Книга 4. Рассвет

– Все теперь будет хорошо. Сена пока не давай. Картошку обязательно от земли мой и вари. Конечно, лучше бы прошлогоднюю, но где ее теперь возьмешь. И соль не забывай давать. И хвою завари. И пои больше. Не вздумай хлеб давать…

Заметив Гаврилу, она осеклась.

– Ты? – удивилась Катерина. – Чего не дождался?

Вместо ответа Оманов подскочил к ней и с силой ударил в лицо. Женщина отлетела к стене, ударившись о сложенные там же горшки и тюрики. Гаврила подскочил к распластавшейся у стены жене, но больше ничего сделать не успел. Из хлева вышла Федосья с большим деревянным ковшом в руках. Возле Катерины она оказалась чуть раньше Оманова и, когда тот приблизился, со всего размаха огрела его. Гаврила охнул и опустился возле жены. Пластинина схватила его за шиворот и выволокла на улицу.

– Еще раз на Катьку руку поднимешь, без руки останешься, – сурово проговорила Федосья и вернулась в дом.

Накануне в субботу Гаврила предупредил кузнеца Никиту, что завтра пойдет на охоту и в кузницу не придет. И в воскресенье, лишь только забрезжил рассвет, оделся, закинул за плечи приготовленное с вечера ружье и вышел во двор. Он надежно привязал веревкой рыжего пса и повернулся к вышедшему следом на крыльцо Ваське.

– Ты не переживай. Поправится мать, – уже в который раз за прошедшие дни Гаврила пытался успокоить сына.

Он еще хотел что-то сказать, но встретив безразличный Васькин взгляд, замолчал и махнул рукой. Гаврила и сам переживал за то, что случилось у Федоськи. Жалел Катерину и даже пытался пару раз ее навестить. Но Агафья, к которой Федоська тогда унесла ее, его даже на порог не пускала. Огромный кобель, в предчувствии скорой охоты нетерпеливо заскулил, засучил по выпавшему снежку лапами. Виляя хвостом, потянул поводок, увлекая за собой хозяина.

– Осади, Рыжий! – прикрикнул на собаку Оманов-старший и шагнул вперед.

Голова после Федоськиного ковшика почти не болела. Потихоньку он разошелся, и когда рассвело, деревня осталась далеко позади. Гаврила еще вчера решил, что по дороге на Бакино сначала проверит ближнюю берлогу, что была устроена в корнях огромной ели. Если медведя там нет, то после этого пойдет уже к дальней лежке. Первую показал ему Тяушка, а о другой, что у Каменного ручья, он и сам знал.

Дул встречный ветер, слегка раскачивая верхушки деревьев и сглаживая пушистым снегом дорожные неровности. Неожиданно со стоявшей у дороги березы слетел чудом уцелевший до сих пор лист. Сделал несколько кувырков, он плавно приземлился у ног охотника. Глядя на припозднившегося осеннего гостя, Гаврила удовлетворенно отметил, что ветер ему в помощь. Даже, если медведь еще не успокоился в берлоге, то вряд ли почувствует его приближение с подветренной стороны.

До Коромысла, где должна была быть первая берлога, оставалось не больше полверсты, когда пес неожиданно закрутился вокруг хозяина. От быстрой ходьбы Оманов вспотел и расстегнул легкий зипун. Полы одежды распахнулись, прикрывая собой привязанную к ремню собачью привязь. Гаврила постарался освободить веревку, но пес продолжал суетиться у ног хозяина, мешая тому высвободить край одежды. Выругавшись, Оманов развязал узел веревки и вытянул ее из-под ремня.

Очередной порыв ветра заставил собаку остановиться. Пес вытянул голову и потянул носом. Шерсть у него на загривке начала подниматься. Гаврила не успел ничего предпринять, как Рыжий со всех ног рванул вперед, вырывая привязь из рук хозяина. Еще мгновенье и тот скрылся за поворотом. «Неужели учуял? – подумал Оманов, стаскивая с плеча ружье. – Ну и, слава Богу! Может, быстро управлюсь».

Рыжего он взял в прошлом году у своего зятя в Борке 17 17 Название населенного пункта . Взрослый, хорошо натасканный на зверя пес, достался Гавриле даром и совершенно случайно. Брат Катерины слыл в округе хорошим медвежатником, но заготавливая дрова, так вередил ногу, что от охоты ему пришлось отказаться. Без дела он не остался: ушатики и бочки у него получались на загляденье, а вот в лес ходить перестал. Оманов не раз бывал с ним на охоте, и даже медведя в берлоге удавалось вместе добыть. Своей собаки Гаврила не имел и, когда зять предложил взять Рыжего, не отказался. Пес быстро привык к новому хозяину, потому как главным для него был лес, а не человек.

Оманов поспешил следом за собакой и тут же впереди услышал ее лай. По тому, как Рыжий это делал, он понял, что тот держит медведя. Лай стал отдаляться и вскоре совсем смолк. Когда Гаврила дошел до Коромысла и свернул с зимника, то обнаружил у берлоги заметно вытоптанный снег. Небольшие медвежьи следы вперемешку с собачьими постепенно вытянулись в одну цепочку и устремились в лес.