Виктория Гостроверхова - История родной женщины

– Нина! – его голос задрожал. – Нина, слава Богу, вы живы!

Он бросился к жене и ребенку и заключил их в свои обычно скупые объятья. Так они стояли долго. Обнимались и плакали. Маленькая Маша уснула на ручках.

– Коля… Теперь тебя заберут?! Что с тобой… Что с нами будет?

– Нина, мы уедем отсюда! Наш завод планируют эвакуировать далеко, на Урал, потому что враг идет на Москву! На север немец не доберется! Меня хотят отправить туда как помощника главного инженера, им нужны люди, чтобы производить новые винтовки для фронта.

– На Урал?! – безжизненные глаза чуть сверкнули, но потом сразу же померкли. – Час от часу не легче…

– Нам нужно срочно отсюда уходить! В любую минуту может опять начаться бомбежка. Почему вы не спрятались в укрытии?! Я приехал за тобой на телеге, мы поедем на завод – там есть бункер.

Нина вспомнила взрывы, и ее затрясло, словно в лихорадке. Но тут же она очнулась и посмотрела по сторонам. Незаметно стемнело. Они взяли корзину, в которой спали ребенок и кошка, прикрыли ее полуобгоревшим одеялом и сели в телегу. Коля надел на жену рабочую телогрейку, всю пропахшую сеном, и они поехали. На улице было холодно, словно в июне наступила поздняя осень – шел мелкий дождь, будто природа плакала вместе с людьми. Они ехали на скрипящей телеге по серому разрушенному селу молча, думая каждый о своем. Нина вспомнила о недавней радости, которая теперь оборачивается обузой и горем – в ее животе находилась еще одна жизнь. Будущая мать беспокоилась за нерожденное дитя и боялась, что могла его потерять.

Телега остановилась перед кирпичным трехэтажным зданием завода, окна которого были выбиты взрывом. Нину вместе с нескончаемым потоком женщин, стариков и детей проводили в темный подвал, на полу которого была разбросана солома и матрасы. Ее муж пошел куда-то наверх. Молодая женщина уселась около холодной стены на солому, положила корзинку рядом и окинула взглядом полумрак. Ее окружали люди: раненые, испуганные и потерянные. От них разило кровью, потом, страхом и дымом. Только сейчас они в полной мере поняли, что началась настоящая война, и она не закончится быстро. Все молчали, тяжело и хрипло вздыхая. Нина укуталась в одеяло, достала грудь и начала кормить ребенка, а вскоре уснула вместе с ним.

Проснулась Нина от детского плача. Женщина открыла глаза и увидела перед собой полумрак и темные силуэты. Некоторое время она не могла вспомнить, где она и что произошло, но потом на нее навалилась волна тяжести и грусти. Когда глаза привыкли к темноте, ей удалось разглядеть, что около нее стоит корзинка-ясельки, а перед ней на коленях сидит муж. Он неумело качает ребенка, которого укрыл своей телогрейкой. Нина вздрогнула и поправила под одеялом кофту.

– Я поменял ей пеленку, – с важностью в голосе прошептал Николай. Это он сделал в первый (и последний) раз за свое отцовство. – Илюха сегодня с утра принес кое-какую одежду и все, что нужно Маше на первое время.

– Спасибо большое, мы обязательно все отдадим… – начала было она и осеклась. – Как только будет возможность…

Она всегда не очень хорошо относилась к другу мужа, потому что ей казалось, что он плохо влияет на мужа – он был гулякой и любил выпить. Но, как говорится, друг познается в беде.

– Через час в сторону вокзала едет грузовик с продовольствием, мы с ним доедем до дома Ильи, до вечера побудем там, а ночью поедем в Моршанск, к родителям, далеко от фронта, от войны. Я уговорил директора дать направление в Тамбов, буду работать инженером на заводе, который производит гранаты. А родителей я предупредил, отправил им срочную телеграмму.

– Хорошо, – ответила Нина, но она не понимала, что сейчас хорошо, а что нет. Наверное, это лучше, чем ехать в Сибирь или оставаться в самом эпицентре войны, но тут дом…

– А где Мурка? – спросила женщина, потому что считала себя виноватой перед этим животным.

– Тебе беспокоиться больше не о чем, как о кошке?

– Она защищала нашу дочь во время бомбежки…

– Тебя, мать, по ходу, контузило. Где-то тут рядом сидела твоя Мурка…

Нина позвала кошку, и она пришла ей на колени, успокаивающе замурчав. Повисла пауза.

– За что нам все это? Война, смерть, разруха… – раздраженно прервал молчание мужчина.

– Как за что? Это божья кара. Сколько храмов разрушили, сколько святынь попрали большевики? – прошептала женщина на ухо, чтобы никто не услышал.

– Опять ты за свое! – пробурчал он в ответ, вздохнул и снова замолчал.