Равиль Садыков - Русская императрица Анна Иоанновна и Оренбургская экспедиция. Роман

Наскоро выпив ещё одну чашку молока, мальчик, прежде чем подняться, сложил вместе ладони и, поднеся их к лицу, зашептал молитву; закончив её, он отёр ладонями лицо и громко произнёс:

– Аллах акбар 27 27 Аллах велик. !

Затем встал и оправил халат, отправился исполнять указания отца.

– Скажи Сагиту, – сказал Аиткул, – нужно починить загон для овец. Забор прохудился, того и гляди все овцы разбегутся.

Сагит был уже женат и жил с женой и маленьким сыном отдельно. Его тирмэ стояла немного поодаль от родительской в знак того, что он уже взрослый и в определённом смысле самостоятельный. Но главой семьи по-прежнему оставался Аиткул. Именно он принимал все важные и судьбоносные решения, а члены его семьи, включая и старшего сына, должны были беспрекословно подчиняться его решению и исполнять его. Таков был древний обычай, по которому жили башкиры многие поколения.

В башкирских семьях царила строгая иерархия и авторитет отца был непреклонен. Только глава семейства мог принимать участие во всех главных сходах – йыйынах 28 28 Сбор – народные собрания. , куда собирались главы башкирских родов – юрт 29 29 Иногда башкирские рода называли юрт. и наиболее влиятельные башкиры: толкователи Священной книги – Корана – абызы, башкирская знать, главы родов и башкирская аристократия.

Ещё до восхода солнца Сагит поехал осматривать новые пастбища.

– Думаю, нам нужно поставить стоянку ближе к соседям, – сказал Аиткул, внимательно посмотрев на жену.

Гуляйза уловила беспокойство во взгляде и словах мужа.

– Ата, случилось что?

Аиткул ничего не ответил.

Прошлым вечером, когда он глядел на катящийся к закату огненно-красный диск на фоне багрового неба, что-то будто кольнуло Аиткула в сердце, и им овладело тревожное беспокойство. Ночь выдалась душной, и Аиткул ворочался с боку на бок, пытаясь уснуть. Но что его действительно беспокоило, Аиткул и сам не понимал. Он чувствовал, что что-то должно случиться. Бывает у человека такое необъяснимое предчувствие надвигающейся беды, когда непонятная тревога забирается в душу, словно червь бередя 30 30 Бередить – раздражать больное место прикосновением. её изнутри.

– Неспокойные времена, мать, пришли на нашу землю. Много лихого народа бродит вокруг.

Гуляйза и сама понимала, что многое изменилось в их жизни. Повсюду стали появляться чужие люди. Они селятся на их землях, строят дома, вырубают леса, жгут степи в тех местах, где издревле башкиры пасли свои табуны. Эта земля кормила башкир, она была их домом, здесь испокон 31 31 Издавна, с давних времён. веков жили их предки – отцы, деды – отцы их отцов, передавая эту землю отец сыну, из поколения в поколение, напутствуя их заботиться о ней и оберегать её как величайшую святыню.

– Что теперь с нами будет, ата? – с тревогой в голосе спросила Гуляйза у Аиткула.

Но Аиткул не знал ответа.

Гуляйза тяжело вздохнула и стала готовить в дорогу мужу и сыну еду. Женщина завернула в чистую тряпицу несколько лепёшек из молотого ячменя, кусок козьего сыра, ломтики сушёного мяса, заботливо всё это уложила в узелок. Затем она принесла два кожаных турсука 32 32 Турсук – кожаный мешок, сшитый из шкуры животного и предназначенный для хранения кумыса и других жидкостей. , один наполненный кислым молоком, а другой – водой, и всё это подала мужу.

– День будет жарким, – сказала Гуляйза, собирая мужа и сына в дорогу.

Аиткул посмотрел на небо. Вдали он увидел едва заметную тучку.

– К полудню будет дождь, – сказал он, наблюдая, в какую сторону движется туча. – Пусть Сагит, как вернётся в стойбище, сводит животных к водопою. К тому же коровы уже вылизали все камни, нужно им положить соль.

Немного поодаль от тирмэ лениво щипали траву, медленно переходя с место на место, паслись верблюды – бактрианы 33 33 Крупнейший представитель семейства верблюдов, относящийся наряду с одногорбым верблюдом к роду собственно верблюдов. . Время от времени они поднимали головы на длинных шеях, внимательно осматривались по сторонам, а затем вновь принимались, всё так же лениво, щипать траву у себя под ногами.

– Нужно бы и их напоить водой, – сказал Аиткул, посмотрев в их сторону.

Аиткул взял чашу, наполнил её молоком, отломил кусок просяной лепёшки и пошёл к небольшой пристройке, приютившейся возле загона для овец. Вход в постройку преграждал кусок ткани из грубой рогожи 34 34 Грубая упаковочная плетёная ткань из мочала. . Подойдя к постройке, он постучал рукояткой своей плети по низкой крыше, и из проёма, пригибаясь, будто кланяясь, появился мужчина в длинной рубахе, надетой на голое тело, из-под которой были видны его худые босые ноги.