Марина Хробот - Иродиада Галилейская

– За что? Зато что я, рабыня, свободной быть хочу? Я родилась свободной! – Резко понизив голос, она закончила . – И я ей буду.

Вырвав у Купца мешочек с покупками, Костатс подтолкнул Злату к воротам крепости.

– Уймись. Тебя когда-нибудь побьют.

– Я сдачи дам, ведь я умею драться, ты сам меня гимнастике учил и десятью приёмам боя…

Не слушая девушку, Костас, насильно потащил её внутрь крепости.

– Молчи! Попробуй быть немой хотя бы до дворца. Иначе заверну тебя в ковёр и унесу.

Оглянувшись, Злата одними глазами смогла передать улыбку.

– Куда?

На мгновение голос Костаса стал решительным.

– К себе!

Настроение Златы резко изменилось.

– Тогда меня, действительно, убьют. Без денег мы – никто.

Крепость Махеро. Внутренний двор.

Зайдя в крепость и стараясь ни с кем не столкнуться из многочисленных гостей, Саломея, поправила накидку на голове, плотнее закрывая лицо и… упёрлась в большой живот Ионы. Домоправительница начала причитать высоким, до визга, голосом:

– Царица нервничает, ожидая, когда же дочь придёт к ней с приветственной молитвой, а она…

Между животом домоправительницы и Саломеей, впихнулась не мене толстая Няня и смотрела на Иону, показывая полное пренебрежение к её словам.

– Отстань от девочки, недолго ей осталось гулять на воле. Вот замуж отдадут, да и запрут на женской половине.

Лёгкий жест руки Ионы, прервал слова Няни.

– Не делай мне смешно! Чтобы такую, как дочь Иродиады, в покоях запереть? Скорее она сама заставит мужа ей ноги на ночь мыть, а дальше влезет в управленье государством!

– Так стоит позавидовать свободе. – Неожиданно спокойно ответила Няня.

От возмутительных слов Иона встала, открыв рот, и тяжело задышала.

– Да что ты говоришь? Для женщин это грех…

Пока Иона и Няня, одетые одинаково в длинные тёмные одежды с минумумом драгоценностей на груди, пыхтели, стараясь переглядеть друг друга, Саломея поманила к себе Езекию и показала в дальний угол крепостного двора.

– Смотри, там башня с дождевой водой, левее занавес над входом, в подвал, в темницу Иоанна. Ты видишь, десять человек сидят и ждут с ним разговора. Там встретимся мы в час заката.

У каменной башни, привалившись к прохладной стене, сидели паломники мужчины, поставив посохи к стене. Отдельно пристроились две женщины. Они негромко говорили о чём-то. Езекию поразила их безмятежность среди суетливо снующей, нервно орущей пёстрой толпы гостей.

Дворец. Кухня.

Кухня во дворце занимала помещение, размером с небольшой зал. На широких столах громоздились запыленные горы овощей, в десятках корзин яркими холмами лежали фрукты. У стен, в специальном узком влажном рве с водой, потели выставленные для охлаждения кувшины с водой, вином и амфоры с чистейшим, ещё зелёным оливковым маслом.

В дальней стене, на встроенной печи булькали котлы. На сковородах жарилось мясо. В углу висели бараньи туши. В плетёных квадратных корзинах пластами лежала маца.

Во всей кухне суетились полуголые потные повара, в длинных фартуках на бёдрах, головы покрывали полосатые платки.

В отдельном закутке без дверей, с дырою в глиняном полу для стока крови, потный Резник в кожаном фартуке, закрывающем грудь и ноги, примерялся тонким ножом к одной из освежеванных бараньих туш, висящих на крюках.

Тут же облизывались от крови три объевшиеся кошки. Резник, разделывая тушу, пнул одного из кошаков ногой.

– Египетские сволочи, подлизы. Совсем без совести, зверюги. Да если бы не крысы и не мыши, прибил бы вас без жалости.

Тетрарх Ирод Антипа остановился около гирлянды фазанов, подвешенных за лапы над чаном с кровью. В его одежде чувствовалось смешение стилей Востока и Рима. Красивое лицо чуть хмурилось, упрямый рот довольно кривился.

Сзади тетрарха глазастым столбом стоял коричневый раб и обмахивал Антипу опахалом из плоских орлиных перьев. Как только Антипа переходил к следующему ряду с провизией, раб делал шаги вслед за ним, выверяя особое расстояние до царственной особы.

Сбоку от тетрарха переминался с ноги на ногу круглый низенький повар Исаак. Из всех, кто работал на кухне, он выглядел самым одетым – портки, рубаха без рукавов, платок, и даже обувь. Платок еле держался на большой потной плеши. Исаак постоянно моргал белесыми ресницами и вытирал о фартук влажные от жары руки в рыжих курчавых волосках среди канапушек.