Ирина Буторина - В Одессу на майские

– Как это взяли? – округлились глаза у подружки.

– Да так, ударили пару раз дубинкой по спине, взяли под руки и повели в автозак, – не без гордости ответил ей парень.

– И что? – пресекающимся от волнения голосом спросила девушка.

– Да ничего, привезли в участок, рассказали, как надо любить Родину. Я задавал много вопросов, и меня, как политически грамотного, отпустили. Еще и руку на прощание пожали. Приходите к нам еще, говорят, товарищ Шкодин, больно вы понятливый. Может быть, и другим подадите положительный пример.

– Врешь ты все, – неуверенно сказала Ира. – Сознайся, врешь или нет?

– Конечно! Или нет, – ответил Петька, когда они уже поворачивали на Дворцовую.

– Ты что, мне не веришь? – посмотрел он на нее большими круглыми глазами. – Или, может быть, трусишь?

– Нет, не трушу. Просто ты так говоришь, что не знаешь, верить тебе или нет. Как– то несерьезно.

– А глаза какие в этот момент?

– Большие и глупые, – рассмеялась девушка и пошла в сторону стоявшей на площади толпы.

– А вот грубить старшим по званию нельзя! – догнал ее приятель и, обняв за плечи, привлек к себе и, запрокинув ее головку, поцеловал.

– Нашли, придурки, где целоваться! Другого места нет? – услыхали они голос, доносившийся из шеренги Омоновцев, стоящих вдоль стен здания Генерального штаба, – Если на митинг, то проходите дальше, а лучше, идите, целуйтесь вон, возле Петра, там все молодожены целуются.

Строгий дядька в полном облачении Омоновца, похожий на офицера, махнул резиновой дубинкой в сторону Исаакиевского собора.

– Тут одни педерасты собрались, нечего вам – мальцам – возле них делать, – решил растолковать он свое предложение.

– А можно, мы все же посмотрим, что там такое? – невинным голосом произнес Петька

– Иди, если тебе жизнь не дорога, но девчонку оставь. Ребёнок она совсем, вон какие глазищи, чуть чего, и слезы побегут.

– Ничего и не побегут, – дернула плечом Ириша и потянула друга за собой, – мы пойдем, хорошо?

– Идите– идите, раз мозгов нет, но уж не обижайтесь! – буркнул им вслед омоновец.

Митингующих у Александрийского столпа собралось довольно много. Люди стояли с просветленными лицами, сжимая в руках: кто белые флаги, кто бечевки с привязанными на них белыми шарами. Некоторые были с самодельными транспарантами, на которых корявыми буквами было выведено: «За честные выборы», «Долой ЕР!», «Чуров – обманщик», «Путина долой!» Почти у всех на груди были приколоты бантики из белых лент.

– Почему все белое? – поинтересовалась Ирина у спутника.

– Это цвет чистоты. Намек на то, чтобы выборы были честными. Понимаешь?

– Понимаю, – ответила Ира, с опаской поглядывая на сжимающееся вокруг митингующих кольцо омоновцев.

– А можно тут стоять? – несмело спросила она.

– «ВКонтакте» писали, что митинг согласованный¸ правда, только на пятьсот человек, а тут, похоже, больше, – ответил посерьезневший Петр. – Видишь, чел у ограды стоит, ну этот, в очках и кепке? Он тут самый главный, всем в инете пишет, а потом отчеты составляет.

В это время человек в кепке взял слово и начал говорить, как подло обманул народ избирком, какие нарушения были на выборах в Думу. Потом вышла худосочная дамочка и тоже стала что– то говорить о демократии, чистоте выборов, нарушениях. За ней вышел мужчина средних лет и стал нудно перечислять выявленные нарушения на избирательных участках СПб.

– Знаешь, давай, и вправду, уйдем, – предложил Петя подружке, – отметились и пошли, вон народ подгребает, скоро зачищать будут.

– В смысле чего, – поинтересовалась Ира, – площадь убирать?

– Ну, вроде того, – народ на автозаках по домам развозить. – Ты не хочешь вместо метро на хлебовозке проехаться?

– Нет, конечно, – пугливо втянула голову в плечи подружка, – пошли быстрее.

– Пошли, конечно. Мне рядом с тобой даже митинг не интересен. Был с друзьями, внимал, а теперь только о тебе думаю.

– И что же ты думаешь?

– А то, что очень хочется целоваться.

Они целовались у памятника Петру, на ступенях Исаакиевского собора и в метро, и в подъезде Ирининого дома. Целовались до тех пор, пока за спиной не прозвучали грозные слова отца:

– Это еще что такое, Ирина?!

– Не что, а кто, – смело ответила Ира отцу, – это мой друг – Петр Шкодин.

И, чтобы придать авторитета своему дружку, добавила:

– Он второкурсник, машиностроитель.

– Если машиностроитель, чего по подъездам тереться? Заходите в дом, – предложил отец.