Юрий Прибылов - От Белгорода до Кенигсберга. Воспоминания механика-водителя СУ-76 1941—1945 гг.

Армада самолётов пролетела над нами, не сбросив на нас ни одной бомбы. У них, вероятно, как и предполагал солдат, было более серьёзное задание. Приближаемся к какой-то деревне. Унылый и жалкий вид имели прифронтовые деревни, через которые отступала наша Армия. Жители этих деревень растеряны и замкнуты. Зашёл с солдатами в первую попавшуюся хату напиться воды. Вижу у печки возится старуха, а молодая женщина на лавке крутит жернова. За столом сидит старик. Все молчат, не разговаривают, словно в хате покойник. Попросили напиться воды. Довольно долго хозяева молчали, а потом старик как-то лениво сказал:

– Вон там, в сенях ведро стоит, а колодезь по правую руку у большого плетня. Много вас тут проходит, всем я вам не наношу воды. Сами уже берите, да смотрите в спешке ведро не забудьте принести. Из Дона и котелками почерпнёте.

Последние слова задели за живое солдат, а один и скажи:

– Ты, что старик, немца ждёшь? – что тут стало!

Старик просто разъярился. Помню, он кричал:

– Я всю германскую и гражданскую прошел. Крым от Врангеля освобождал, а ты меня оскорблять! Двоих сыновей на войну отправил, а ты мне: «Немца ждешь?» Повоюй так, как мы воевали, тогда и разговаривай! – и понёс, понёс…

В той хате мы так и не напились, уйдя подобру-поздорову.

Вскоре мне пришлось впервые в жизни сесть верхом на коня. А случилось так. Под вечер в поле к нашей телеге подскакал на коне капитан, как я тогда понял командир солдат, с которыми я ехал. Поинтересовался, кто я, куда еду. Я ему повторил, что говорил солдатам, но после рассказа один солдат и скажи:

– Парень видать ничего, боевой. Это видно повлияло на решение, и капитан предложил мне:

– Хочешь быть моим ординарцем? Плохо, что тебе только шестнадцать, но ничего, что-нибудь придумаем.

Ничего не поняв, – кому, что и зачем что-то придумывать – я с радостью согласился.

– На коне умеешь ездить? – спросил капитан.

– Нет, не приходилось, но научусь!

– Ну что ж, попробуй! Только не падай, держись крепче!

Никогда раньше не предполагал, что влезть на коня и ехать на нём не так-то просто. Под шутки солдат: «Нашей конницы прибавилось!» – после нескольких попыток, мне, наконец, удалось взгромоздиться на послушном коне. Еще труднее было ехать за капитаном. Так и съезжал то на один, то на другой бок коня, а когда конь чуть прибавлял шаг, то мне казалось, что я безнадёжно валюсь на бок и в отчаянии хватался даже за гриву. В дальнейшем пошло несколько лучше, но к своему ужасу заметил, что после такой верховой езды мне по земле трудно и больно ходить, но об этом молчал и никому не говорил. Ехали почти не останавливаясь, так как немец начал наступать нам «на пятки», и первая встреча с ним произошла под вечер у деревни Шаталовка.

Усталые, с головы до ног запыленные степной пылью, обжаренные безжалостными лучами жгучего солнца, с нестерпимой жаждой и страстным желанием чего-нибудь поесть – мы подъезжали этому селу.

На околице стояла группа женщин с крынками молока:

– Солдатики, попейте холодненького, прямо с погреба!

– И на кого вы нас, родимые, покидаете?

– Ой, хлопчик, куда же ты, молоденький, едешь? Где же твоя мамочка? Попей молочка!

Под такое причитание женщин пью молоко с таким большим удовольствием, с такой жадностью, что не успеваю глотать, и молоко струйками течёт по подбородку и рубашке. И вдруг над нашими головами: вьюю… вьюю… вьюю… и звук пулемётной трели та-тата-та. Женщины бросили крынки и бежать, а мы на коней и, нахлестывая, поскакали по опустевшей деревенской улице. Скакали долго и уже ночью въехали в соседнее село. Усталость брала своё, и все мы были, как пьяные. Солдаты распрягли лошадей из повозки прямо посередине сельской улицы и тут же повалились спать. Капитан лёг спать в телегу и уже через несколько минут его могучий храп был слышан далеко по притихшему селу. Мне хочется спать, но взбудораженные нервы, жажда пересиливают дремоту. Всё село словно вымерло. Негде ни огонька, ни звука. Иду по улице в надежде встретить жителя села и попросить напиться, понимая, что достучаться в такое тревожное время перед приходом врага очень трудно. С нерадостными мыслями не заметил, как дошёл до околицы и вдруг слышу за плетнём хаты женское причитание:

– Ой, пропала, ой, пропала бедная головушка, ой чего робыть, ой куды ховать!?

Открыл калитку и с трудом разглядел в темноте женщину, видно, хозяйку дома. Она металась по двору, зачем-то открывала двери сарая, хлева, тут же с хлопаньем закрывала их и всё время причитала, как безумная. На мою просьбу напиться ничего не ответила, а опять начала своё: