Нина Колядина - Гайда!

– Адя, ты можешь выходить. Я сейчас переоденусь и тоже выйду. Подожди меня на крылечке.

Аркаша попрощался с ранеными и вышел на улицу. Первым делом он полной грудью вдохнул большую порцию чистого свежего воздуха и, даже не успев выдохнуть, с удивлением заметил, как резко изменилась погода. Моросивший весь день дождь, который, казалось, никогда не кончится, прекратился. Сквозь рваные просветы, появившиеся в серой пелене облаков, виднелось ярко-голубое, почти синее небо. Чем ближе к горизонту, тем просветов становилось больше, а цвет неба постепенно менялся – делался гуще, насыщеннее, темнее. Менялись и облака: от серебристо-серых над городом до почти черных, отливающих фиолетовыми и бордовыми красками на западе, за Тешей, где оранжевый солнечный диск приготовился погрузиться в багряное пламя заката…

Ночью Аркаша никак не мог уснуть. То переворачивался с боку на бок, то натягивал до ушей одеяло, то засовывал голову под подушку. Ничего не помогало. Он искренне удивлялся – что с ним такое происходит? Раньше, стоило только плюхнуться на кровать, тут же засыпал.

«Просто сегодня столько всего произошло, что мозг сразу все не переваривает, – в очередной раз вынырнув из-под подушки, решил Аркаша. – Ну и ладно! Не спать так не спать! Если не высплюсь, завтра в училище не пойду, скажу, что заболел…»

Он улегся на спину, подоткнул под себя одеяло – в доме было прохладно, топливо экономили – и начал перебирать в памяти события прошедшего дня. Ну, первая половина суток прошла спокойно – он сделал уроки, дочитал под шум дождя Диккенса. Потом хотел написать папе письмо, но вместо этого написал стихотворение. Всего четыре строчки. Хотел сочинить еще, но больше не успел, потому что… Потому что….

Веки мальчика начали медленно закрываться.

«Потому что пришел Кузьма Васильевич!» – подсказал ему кто-то невидимый, заставив Аркашу мгновенно распахнуть глаза.

Ну да! Пришел папин товарищ, с которым они вместе служат в армии. Потом он помчался к маме на работу, чтобы поделиться с ней этой новостью, а там услышал разговор Василия Петровича и Костика о войне, о братаниях, о большевиках, о Ленине. Впрочем, о большевиках и Ленине он слышал уже второй раз за день – о них говорили Женька Гоппиус и Ванька Персонов. О надоевшей всем войне последнее время вообще трубят на каждом шагу. Только мнения на этот счет у всех разные – одни призывают воевать до победного конца, другие настаивают на сепаратном мире. Кто тут прав – попробуй разберись.

«Вот был бы рядом папа, – подумал Аркаша, – он бы все разъяснил. Но папа на фронте, и неизвестно, когда приедет…»

Он снова повернулся на бок и начал вспоминать свой разговор с матерью, который они вели, когда возвращались из госпиталя домой. Сначала он рассказал ей о визите Кузьмы Васильевича. Мама отреагировала на эту новость на удивление спокойно. Сказала только, что надо попросить выходной на тот день, когда к ним придет папин товарищ, и что нужно собрать папе посылку и написать письма.

Аркаша тогда подумал, что она сильно устала на работе, поэтому и не выражает особых эмоций из-за приезда Кузьмы Васильевича. Сначала мальчик решил не приставать к матери ни с какими расспросами, но потом все-таки поинтересовался, что она думает о споре Василия Петровича и Кости.

– Да мне уже все эти разговоры о войне, братаниях, разных партиях настолько приелись, что я к ним особенно и не прислушиваюсь, – ответила Наталья Аркадьевна.

Какое-то время они шли молча. Потом мать сама прервала молчание:

– Раньше ни о каких братаниях и речи не было. Большинство раненых, которых привозили к нам на лечение в первые месяцы войны, хотели скорее поправиться и вернуться к своим товарищам, на фронт.

– Ну да! Я помню, что все газеты тогда кричали о том, что наша армия легко и быстро разобьет германцев с австрияками. И народ в это верил! – тут же поддержал разговор Аркаша.

– Ну, вот видишь, – не получилось ни быстро, ни легко, – сказала Наталья Аркадьевна, – а армия наша, судя по разговорам солдат, на грани развала. А тут еще эти братания… Да если бы только братания! Читал, небось, в газетах, сколько солдат дезертирами становятся? Я сама видела на улицах людей каких-то странных. Одеты непонятно как – наполовину в военное, наполовину в штатское. Бродят по городу бесцельно, пугают прохожих. Некоторые попрошайничают. Похоже, дезертиры.

«Понятно, что дезертиры, кто же еще, – переворачиваясь на другой бок, подумал Аркаша. – Непонятно только, как к ним относиться…»