Анатолий Гусев - Обломки мифа. Книга 2. Враги

Никифор, узнав про связь своей жены с катепаном Агафоном, эту связь одобрил и поражался её случайным связям. «Что же ей ещё надо?» – удивлялся он.

Феофания по-своему любила Агафона, но ей с ним было скучно, ей хотелось взрыва чувств, ей хотелось умирать от любви, ей хотелось бури.

Через год после восшествия Никифора Фоки на престол Ромейской державы в Новый Рим прибыл с Афона монах Афанасий.

Арабы-мусульмане вытесняли христиан со старых земель, завоёванных ещё Римской империей – Африки, Сицилии, Палестины. Часть населения принимало веру и язык завоевателей, часть уходило к единоверцам в Византию. Особенно много было монахов. Они сначала приезжали в град Константина, а оттуда уже расходились по всей Империи.

И на Афоне появились пришлые монахи. Пещер для жилья на Святой Горе на всех не хватало, иконы размещать можно было разве что на деревьях. Строительство храма было просто необходимо.

Вот эти обстоятельства и вынудили Афанасия предстать перед василевсом Никифором Фокой. Но предстал он перед ним, как отец перед блудным сыном, хотя и был лет на пятнадцать младше императора. Афанасий на своём добром лице пытался изобразить гнев, но получалось это у него не очень хорошо.

Фока же встретил молодого старца не в золоте и порфире ромейских императоров, а обыкновенной одежде простого смертного. Он облобызал руку Афанасия, привёл его во внутреннюю палату своего дворца, сел рядом с ним и сказал со смирением:

– Каюсь, отец Афанасий, и признаю, что, я грешный, и есть виновник твоих скорбей и трудов. Я, презрев страх Божий, не исполнил своего обещания. Но так, видно Богу было угодно. Я вынужден был со скорбью в душе, возложить на себя диадему василевса как вириги на плечи свои, кои я ношу не снимая. Но прошу тебя, отец, верить мне. И когда Бог дарует мне возможность, я исполню своё обещание.

Молодой старец улыбнулся, видя смиренно склонённую пред ним голову императора, и благословил его.

– Я рад, отец, что ты посетил меня грешного, и мы опять можем вести беседы, как раньше, много лет назад, – сказал Никифор.

– Да, ты прав, сын мой. Богу было угодно сделать тебя василевсом. И это не всё. Ты знаешь, Никифор, что, когда я проживал в пустынной местности на краю Святой Горы, что называется Мелана, дьявол искушал меня целый год, но я выдержал.

– Конечно, я знаю твой подвиг, ты на Крите мне о нём поведал.

– Да. И я получил дар умиления, что выражается в блаженной радостной печали и наполняет душу любовью к Богу и ближнему.

– И это ведаю.

– И поэтому я с радостью тебя прощаю и освобождаю от обещаний стать монахом, данные тобой ранее и не только мне.

– Но, отец Афанасий …

– Господь всё управит. Управит так, как считает нужным. Мне был сон. Меня посетила сама Пресвятая Богородица. И поведала мне, что дочь твоя, зачатая во грехе с василисой Феофанией, принесёт свет Христовой веры северным варварам.

– Так Анна и правда, моя дочь?

– Так поведала Богородица.

– А каких варваров? На севере много варваров.

– То мне не ведомо.

– Хорошо бы росов. Ты помнишь, отец Афанасий, с какой отчаянной храбростью они сражались против арабов на Крите?

– Помню. Всё в руках Божьих. Ты, Никифор, делаешь богоугодное дело, сражаясь против арабов-мусульман, что до неузнаваемости исказили христианское учение, а Господа нашего Иисуса Христа низвели лишь до шестого пророка. И, несомненно, воины, погибшие в боях с мусульманами, удостоились райских кущ. Но, Никифор, не обнажай меч на единоверцев. Это не приличествует императору-христианину и будущему монаху.

– Но, отец Афанасий, как же это возможно? На фему Сикелия нападает Оттон, провозгласивший себя два года назад императором. И не просто императором, а императором римлян и франков, именуемых германцами? Он завоевал Рим и мечтает завоевать Сикелию.

– Всё больше отделяются западные епархии от единого тела Нашей Матери Церкви. Подчиняются они Папе Римскому, возомнившему себя наместником Иисуса Христа на земле и блюстителем престола святого Петра. Это грех гордыни. Папа Иоанн ХII возложил на голову Оттона императорскую корону, за что и поплатился в последствии от него же. И показать Оттону на чьей стороне Господь, думаю, грехом не является. Я же говорю тебе о твоих соплеменниках армянах и о болгарах. Не мечом, но, словом Божьим приближать их к народу Ромейской империи. Что бы они душой впитали и слились духом единым с великой историей эллинов! Как ты, Никифор. Ты армянин, но душою ты эллин. Словом, надо объединить их земли с землями империи.