Валерий Кормилицын - Держава

В середине июня ведение контрнаступления на русскую 8-ю армию кайзер поручил лично фельдмаршалу Гинденбургу.

Особенно жестокое сражение разгорелось у Затурцев, где вёл бой 10-й германский корпус. Его лучшая брауншвейгская Стальная 20-я пехотная дивизия была практически сокрушена русской Железной 4-й стрелковой.

Поражённые таким отпором брауншвейгцы, бахвалясь, вывесили на передовой линии плакаты: «Ваше русское железо не хуже нашей германской стали, но мы его разобьём».

Обидевшись, стрелки 4-й дивизии вывесили ответ: «А ну попробуй, немецкая колбаса».

Дубасов страшно завидовал деникинцам.

– Васильич. Посоветуй комдиву назвать нашу дивизию бетонной. Даже – железобетонной. Ведь мы не хуже 4-й стрелковой дерёмся.

Выдержав австро-германские контратаки, 22 июня генерал Брусилов вновь перешёл в наступление 3-й и 8-й армиями на Ковель, как того требовал начальник штаба Ставки Алексеев.

– Господа казаки, наконец-то начальство решило задействовать кавалерию, – собрал командиров полков начальник Забайкальской казачьей дивизии. – Нам поставлена задача – атаковать населённый пункт Маневичи. Смотрите не подведите.

– За Первый Читинский головой ручаюсь, – поднялся со своего места Ковзик.

– Господин войсковой старшина, а где полковник Шильников?

– Болеет, ваше превосходительство. Пока я его замещаю.

– Принято к сведению. Слава Богу, командиры Первого Верхнеудинского и Первого Аргунского находятся в здравии. Передайте казакам, господа, что георгиевские кресты висят на пушках, а не на пулемётах. Вот чего в первую очередь следует захватывать у врага. Ну и, разумеется, побольше пленных. Особо ценятся офицеры. А сейчас, по русскому обычаю, рюмочку за победу, и ступайте готовить подразделения к наступлению.

Перед боем казаки надели чистые рубахи, попрощались друг с другом, наказали товарищам, если что случится, письма родным отправить, а себе забрать часы, Ваське передать серебряный образок, а Мишке – кинжал с наборной рукоятью: « Всю войну, с тех пор, как убыли со станции Даурия первого сентября четырнадцатого года в Четвёртую армию генерала Эверта, являвшегося наказным атаманом Забайкальского казачьего войска, на кинжал завидует, собачий сын. Пусть заберёт и вспоминает меня…»

– Храни Вас Бог, господа казаки, – сидя на коне перед строем, произнёс Ковзик. – Шашки вон! – скомандовал он, тоже выхватив из ножен оружие. – Намётом… В атаку… Марш! – повёл за собой полк.

Командир читинцев остался руководить подразделением на наблюдательном пункте.

Конница молниеносно перестроилась и, развернувшись в лаву, перешла на галоп.

С посвистом и гиканьем казаки пошли в атаку.

С двух сторон от Первого Читинского ринулись в бой верхнеудинцы и аргунцы.

Навстречу Читинскому полку намётом шла австрийская конница.

Размахивая шашкой, на Ковзика с криком нёсся крепкий кавалерийский офицер. Приблизившись, он чуть перегнулся вправо, готовясь к рубящему удару, но был сметён с коня хлёстким выпадом клинка Ковзика. Второго кавалериста войсковой старшина, поразил выстрелом из револьвера через голову своего коня.

Казаки яростно рубились с австрийскими уланами, вскоре обратив вражескую кавалерию в бегство, и на их плечах влетели в Маневичи.

В этом бою забайкальцы взяли в плен командира уланского полка, коим оказался раненый Ковзиком кавалерист, помимо него ещё 26 офицеров и 1400 нижних чинов. Кроме того – 2 бомбомёта, 9 пулемётов и к ним 41 зарядный ящик, а самое главное, к зависти сослуживцев, 1-й Верхнеудинский полк захватил 2 орудия.

Как потом подсчитали штабисты, 16-й уланский Новоархангельский полк, принимавшей участие в атаке на противника, взял в сражении 13 пушек, уступив 7 из них помогавшему в бою 397-му пехотному Запорожскому полку. Черниговские гусары отбили у врага 3-х орудийную тяжёлую батарею. Всего же в сражении с 22 по 26 июня на Стоходе войсками 3-й и 8-й армий захвачены: 671 офицер, 21145 нижних чинов, 55 орудий, 16 миномётов и 93 пулемёта. Урон австро-германцев превысил 40 тысяч человек.

Блестящие возможности остались неиспользованными – у Брусилова не оказалось резервов, чтоб бросить их в бой.

Лишь 26 числа Алексеев, с горечью поняв, что генерал Эверт найдёт любые причины, лишь бы не наступать, своей директивой перенёс главный удар с Западного на Юго-Западный фронт, промедлив, таким образом, почти на месяц, и подарив неприятелю эти драгоценные дни, за которые тот подтянул резервы, превратив долину Стохода и Ковельский район, и без того богатые естественными преградами: озёрами и болотами, в неприступную крепость.