Магомед Мамакаев - Мюрид революции

Вслед за ним выехало еще несколько всадников. Впереди скакал старшина.

— Расступись, народ, расступись! — покрикивал он, замахиваясь плеткой.

У мечети он ловко соскочил с коня. Около него, придерживая вздуваемые ветром полы халата из зеленого сукна, стал белобородый кадий. Он оперся на длинный крашеный, цвета халата, посох.

Наконец появился и сам высокий гость, по всем признакам — большой начальник — тучный полковник с позолоченными погонами на широких плечах. Он спешился у дома старшины и, постукивая концом серебряной шашки о ступеньки, поднялся на крыльцо. Извлек из кармана синего кителя белоснежный платок и отер потное лицо.

— Дорога к вам очень трудная… и узкая, — не обращаясь ни к кому, проговорил он.

Толмач громко перевел собравшимся эту фразу.

— Да будет воля аллаха, он еще больше сузит ее! — крикнул кто-то из толпы.

Слова эти, разумеется, никто не перевел, и полковник, принимая их за приветствие, важно кивнул в ту сторону, откуда они раздались. В толпе послышались смешки.

— Как живут, что думают бороевцы? — бодро обратился полковник к старшине, который стоял, вытянув шею, славно гусь: он пытался увидеть того, кто бросил высокому гостю дерзкую фразу.

Старшина Гишлако мигам повернулся к начальнику. Он едва владел русским языком, но ему очень хотелось выразить свою преданность власти.

— Господин полковник, бороевский народ царю хорошее делать хочет, — с трудом произнес он.

Выслушав эту, не совсем понятную фразу, полковник повернулся к толпе.

— Я преодолел этот нелегкий путь, потому что имею к вам весьма важное дело, — сказал он. — Вот уже скоро два года, как Германия напала на нас. Война, которую ведет наш государь, приближается к победному концу. Государь обращается к вам, храбрые жители Бороя, за помощью. Вам надо послать в нашу победную армию пополнение из своих молодых джигитов-добровольцев, дать им коней, вооружить их и снабдить продовольствием…

Когда толмач перевел эти слова полковника, по толпе словно пробежала волна. Потом вперед протиснулся высокий горец с седеющей бородой. Сдвинув на затылок потрепанную папаху из черной овчины, он оперся на суковатый посох и заговорил спокойно, но твердо:

— Здесь в горах люди живут очень бедно, в большой нужде. То, что требует этот начальник, едва ли мы можем выполнить. Людей еще можно дать, но где взять для них коней, оружие и прочее? Смотрите, люди, уж сами подумайте, — закончил он многозначительно.

— Нет у нас ничего, кроме бедности!

— Элса правильно сказал!.. — раздались голоса.

Но старик поднял руку и продолжал, как бы отвечая за всех:

— Многие семьи остались без кормильцев, некому сеять и убирать посеянное. Самые сильные наши юноши еще в прошлом году ушли служить царю. Им мы дали коней и оружие. А теперь где и что мы можем взять? Правильно я говорю, люди? — снова опросил Элса, обращаясь к собравшимся.

И в ответ со всех концов стали выкрикивать:

— Правильно, Элса!

— Верно говоришь! Нет у нас больше ничего!

— Подождите, люди, подождите! Нельзя так отвечать гостю! Что это вы? — закричал старшина. — Это же полковник из самого порода Грозного, нельзя, стыдно нам так разговаривать с ним.

— Ну и что ж, Гишлако, что он полковник? — возразил какой-то сутулый старик. — Не можем же мы ему дать того, чего у нас нет! Если даже приедут двенадцать полковников! Пусть даже явится сам Бетерсултан из Чеберлоя, все равно не можем мы дать то, чего у нас нет!

— Замолчите, Касум, — перебил его старшина, — ведь я же говорю вам, что это полковник Беликов, который распоряжается многими десятками таких, как Бетерсултан.

— Для нас он не выше Бетерсултана, а если бы Бетерсултан был здесь, ты бы не посмел так говорить! Лучше тебе помолчать. Что скажешь ты ему, если не сегодня, так завтра он нагрянет сюда?

Полковник нетерпеливо обратился к старшине:

— О чем эти люди говорят? Почему они поминают имя Бетерсултана?

Старшина еле слышно выдавил:

— Они думают, что пристав Бетерсултан самый большой начальник на земле. Не надо слушать, что говорит такой дикий народ…

Полковник с трудом удержал улыбку, но счел не лишним пригрозить:

— Тогда я вызову и Бетерсултана из Чеберлоя, пусть поговорит с вами!

Толмач перевел народу эту угрозу, в толпе зашумели, и Гишлако, приблизившись к полковнику, умоляющим голосом зашептал:

— Немного время давай нам, говорит народ, все сделаем, говорит: налог дадим, баран дадим, солдат дадим…