Магомед Мамакаев - Мюрид революции

Вот уже второй год, как он, Асланбек, бывший воспитанник Полтавского кадетского корпуса, перевелся на учебу в Грозненское реальное училище. И без того не проявлявший к военному делу особого рвения, он и вовсе возненавидел военных и военную муштру, с тех пор как до Полтавы докатился страшный слух о гибели легендарного Зелимхана из Харачоя.

Асланбек жадно ловил те немногие сообщения о Зелимхане, которые просачивались в газеты. В представлении юноши, даже судя по этим скудным сообщениям, Зелимхан из Харачоя был не обычный абрек. Он устраивал набеги на имения богатых помещиков да купцов, убивал полицейских чиновников и прочих ставленников царя. Награбленное он отдавал бедным и сиротам, отчего простые люди горой стояли за него. Среди народа Зелимхан находил своих верных сподвижников, в этом и была его сила. Действия Зелимхана поражали не только своей ловкостью, но и подчас прямо-таки невиданной смелостью. Так, задумав налет на какое-нибудь правительственное учреждение, он сообщал об этом в полицейский участок, называя место и час, а когда воинская часть прибывала туда, оказывалось, что зелимхановцы уже побывали здесь и только что скрылись, а их вожак даже оставил записку: «Опоздали. Мне некогда, спешу. Зелимхан».

Народная молва о Зелимхане подхватывала самые фантастические слухи о его смелости и ловкости. То он будто бы в форме гвардейского офицера заявился к начальнику Веденского округа полковнику Добровольскому и разговаривал с ним, а уходя, оставил на столе записку: «Был у вас. До свидания. Зелимхан». То в парадном мундире поручика пожаловал на бал в офицерский клуб на Дундуковском проспекте в городе Грозном и чокался с начальником карательного отряда полковником Кибировым, который как раз охотился за ним.

Говорили, что на одном из расклеенных по городу объявлений начальника Чеченского округа с обещанием денежной награды — десять тысяч рублей за голову Зелимхана — появилась собственная приписка абрека: «Читал внимательно, с ценой не согласен. Добавлю от себя еще десять тысяч рублей тому, кто меня поймает. Зелимхан».

Разумеется, слухи эти будоражили прежде всего молодые умы: еще бы, вот он, герой, который ничего не боится, все может! И не выдуманный, а самый настоящий, живой — из аула Харачой. И вдруг такого человека предательски убили, а на убийцу его в награду за подлость надели офицерскую форму. Нет, он, Асланбек, не мог примириться с этой мыслью, он возненавидел офицеров и потому уговорил отца забрать его из кадетского корпуса. Но и в реальном училище, где учащиеся чувствовали себя несколько вольготней, Асланбек не нашел покоя: слишком много притеснений, бесправия, обид видел он в Грозном, а еще больше бросались они в глаза здесь, в горных аулах, куда вместе с семьей приехал на каникулы.

Вот и сейчас, терзаемый этими беспокойными мыслями, Асланбек еще долго не мог уснуть и лежал с открытыми глазами, переворачиваясь с боку на бок.

За окном тихо дремали дубы и могучие чинары, в густой листве которых приютились птицы, охраняемые яркими звездами. Душистые травы благоухали. Откуда-то снизу доносился протяжный и жалобный рокот реки… «Среди безмятежной природы стонут одни лишь обездоленные люди», — подумал Дакаш, вспомнив жалобы крестьян, которых наслышался в ауле, и невольно всплыли в памяти строки поэта:

— Нет, неправ ты, поэт, не всем хватает места под небам, — прошептал Асланбек.

А в это время за стеной, в соседней комнате, так же ворочалась, не в силах заснуть, мать. «Мой мальчик! — неслышно произносили ее губы. — Ну конечно, пусть отец, как только вернемся в Грозный, поговорит с ним… Ах, Дакаш, Дакаш! Аллах да защитит тебя!» А сердце упорно твердило свое: «Такие долго не живут!»

В стороне от больших и оживленных дорог, среди суровых гор, на узкой террасе с незапамятных времен стоял чеченский аул Борой.

По вечерам бороевские старики рассаживались на больших плоских камнях у старинной мечети и начинали нескончаемые разговоры о былых временах и нынешних горестях.

— Не унывайте, односельчане, нам бояться нечего. До наших седых вершин не доберется никакая вражья сила. Горы надежно охраняют наш аул. Разве не так было со времен наших далеких предков?

— Да благословит тебя, Элса, сам аллах! Нам не о чем тревожиться, живем спокойно, — отвечали ему внимательные слушатели, скручивая цигарки крепкого самосада.