Дмитрий Марущенко - 10 лет благоденствия. Том I

Последующие полгода проходили в постоянных административных перестановках, отставках и назначениях. 12 мая 1816 года командиром отдельного Грузинского корпуса вместо Ртищева назначен был генерал Ермолов, на которого помимо этого возлагалось управление гражданское не только в Грузии, но во всей Южной России и Кавказе. Кроме того, он был назначен чрезвычайным послом в Персии. Через четыре дня вышел указ о назначении Павла Васильевича Лопухина председателем Государственного Совета и комитета Министров. С поста министра народного просвещения был уволен Разумовский, уже уставший от этого высокого чина, не слишком, правда, к нему подходящего. Все-таки это было еще время, когда не людей выбирали к должностям, а должности выдумывались под конкретных людей. Но однако же такое серьезное дело как просвещение должно было иметь своего начальника, и Александр долго не мог определиться с подходящей кандидатурой. Хотя, сдается нам, это было связано не с отсутствием подходящих кандидатур, а с определенными планами Александра на счет этого министерства. Временно исполняющим должность министра был назначен обер-прокурор Святейшего Синода князь Александр Николаевич Голицын, который исполнял еще и должность главнокомандующего духовными делами иностранных исповеданий. Место для такого впечатлительного человека, как князь Голицын, самое подходящее, когда-нибудь мы расскажем, почему. Сейчас же сделаем некоторое отступление, необходимое для некоторого отдохновения обожаемого нашего читателя.

В последние годы Екатерининского правления веселые и дружные артиллеристы, как и прочие офицеры и солдаты тех времен, шлялись без дела. Удивительно обстояло тогда дело: при появлении самого известного и гениальнейшего полководца всех времен и народов, не имевшего в списках своих походов ни одного поражения, сухопутные войска становились все хуже и хуже. Впрочем, не о них тут речь. Речь об одном молодом артиллеристе, который, прослыв с товарищами своими об одной удачливой гадальщице, решил к ней заглянуть. Гадалка та гадала на кофейной гуще – с виду простой и потому самой маловероятной форме предсказания. Но артиллеристы не скупились, и каждый захотел узнать, что и как скоро его ожидает. Как всегда, кто-то был огорчен, кто-то предупрежден, кто-то обрадован. Настало время уходить, как один артиллерист, который так и не решался сесть к гадалке, то ли по неверию, то ли за то, что было жалко червонца, но все же сел и попросил ему раскрыть его будущее. Гадалка осушила стакан, кофейная жидкость сползла со дна, и мы бы увидели всего лишь след кофейной гущи, который, пока горячий, легко бы смылся, но гадалка увидела вместо того то, отчего она потеряла дар речи. Она зашевелила губами, замахала руками, отставила чашку на стол и отодвинулась на стуле от стола.

– Что? Что ты видишь? – спросил, забеспокоившись, артиллерист.

– Не могу, – говорила ему гадалка в исступлении, – не могу, не могу сказать тебе. Уйди.

– Умру ли я? Скажи прямо. Вот, я дам тебе червонец.

Артиллерист достал из кармана червонец и положил на стол.

– Не надо, – сказала гадалка, задыхаясь от волнения и встала. – Не надо мне твоего червонца. Забирай его и уходи.

– Но ты мне нагадала, я должен отплатить.

– Ничего ты мне не должен. Уходи. Уходи!

Товарищи артиллеристы попытались ее успокоить, но она не поддавалась.

– Какова бы не была моя судьба я ее приму. Если умереть мне хоть на следующей неделе, так тому и быть. Видишь? Я ничего не боюсь, ничем ты не сможешь меня испугать. Скажи же, любезная, что ты там увидела?

Гадалка послушалась, села, взяла в руки чашку, посмотрела опять в нее, увидела застывшую в той же форме кофейную массу. Женщина уже хотела опять бросить все, встать и уже самой выпроводить надоедливых артиллеристов, но офицер с загадочной судьбой ее остановил умоляющим жестом и взглядом. Всей своей фигурой и манерой он учтиво одновременно принуждал и просил, то есть очень настоятельно просил исполнить его желание. Женщина опять взглянула на кофейную гущу, которая уже совсем остыла и затвердела.

– Батюшки! Грех-то какой!

– Согрешишь, если солжешь. Умру ли я молодым? Что там такое?

– Умрешь ты почти старцем. Но будешь… будешь… будешь могущественен… почти как сам царь.

Сказала сие и тут же велела выйти, и сама вскочила из-за стола и вышла за ширмы.

Артиллерист этот не был особенно знатен, тем более не был совсем богат. Он был настолько не богат, что приходилось заниматься преподаванием взбалмошным, зачастую бездарным и ленивым кадетам, которые были избалованными дворянскими как раз знатными и богатыми детьми. Они чрезвычайно не любили этого своего учителя, преподававшего им математику. Учитель был очень требователен, лодырей он не любил, потому и лодыри отвечали ему тем же. Лодыри-кадеты настолько возненавидели своего учителя, что решили покончить с ним весьма незатейливым способом. Поднимавшись по узкой лестнице на верхний этаж, где проходили с этими бездарями занятия, учитель вдруг уронил платок. Бездари-кадеты, находившиеся на верхнем этаже, услышав и завидев своего «врага» подтащили к лестнице большой камень, который еле они все вместе удерживали. Итак, завидев артиллериста, они, прикинув сколько этому камню лететь, и где приземлиться (видимо, все же не зря прошли уроки его по тригонометрии и черчению), сбросили его вниз. Пока они сбрасывали, артиллерист этот выронил платок, которым не ясно что делал, и, сделав пару шагов назад, ужасно испугался рухнувшего сверху «метеорита», пробившего несколько ступеней и застрявшего в самой лестнице. Таким образом сбылось пророчество гадальщицы: сей муж молодым не умер и через многие-многие года все же сделался пусть неофициально, но первым после государя человеком в империи, став самым доверенным лицом императора Александра Первого, который теперь держал свой путь в имение своего бесценного, любезнейшего и вернейшего друга и любимца.