Олег Красин - Солнечный ветер. Книга третья. Фаустина

Цейоний обычно выступал горячо, энергично, жестикулировал руками, как опытный декламатор повышал и понижал голос. Кроме того, всем было известно, когда он делает вид, что его волнует затронутая тема, а когда нет. В последнем случае у Цейония всегда краснели уши. Сейчас они были красными.

«Я не пойму озабоченность сенатора Цейония, – возразил ему Клавдий Север, которого Марк отправил в столицу присматривать за Коммодом вместе с Фаустиной, а заодно сообщать о новых веяниях среди сенаторов. – Доблестные легионы Рима никак не опозорили себя на полях сражений, золотые орлы их штандартов не повержены и не достались врагу. Да, мы потеряли в этих битвах двух достойных людей – префекта Виндекса и наместника Фронтона, но отчаиваться рано. Рим и раньше терял полководцев, однако всегда одерживал победы, добиваясь своих целей. А погибших мы будем помнить и чтить. Наш славный император Марк Антонин уже распорядился установить им статуи на форумах, как раньше поставили памятник сложившему свою голову Фурию Викторину».

Клавдий Север муж дочери цезаря Марка Галерии, слыл человеком не только разумным, но и проницательным. Ему тут же стало понятно куда клонит партия Цейония, вложив такие речи в уста ее лидера. Цейониями категорически не нравились новые люди, возникшие вокруг императора, они их не устраивали. Все началось, как они считали, с неизвестного никому прежде Помпеяна. Тот привел за собой простолюдина Пертинакса, поднявшегося с самых низов. Благодаря Помпеяну среди командиров появился Максимиан 37– еще один беспородный выскочка.

Новые люди пугали старую знать.

«Мир! Нам нужен мир!» – закричали сенаторы, поддерживающие Цейониев. Среди них поднялся Сильван – еще один влиятельный представитель клана, брат покойного императора Вера. Он потребовал слова.

«Я с большим вниманием отношусь к словам уважаемого Севера, – начал он издалека. – Нам всем известно какое значение придает император Марк людям, достойно выполнявшим свой долг перед государством. Поэтому никто не останется без должных почестей, о которых говорил сенатор Север. Однако слава хороша для мертвых. А что делать живым? Что делать нам, наблюдая, как все усилия, направленные на достижение победы приводят лишь к плачевным результатам?

Он замолчал, как бы собираясь с мыслями. Сенатские скамьи оживились возгласами: «Говори, Сильван! Мы тебя слушаем! Говори!»

«Империя потратила много денег на последние войны. Как вы знаете, чтобы сражаться с парфянами император выставил на продажу свое личное имущество, чего не было со времен божественного Антонина Благословенного. Деньги обесцениваются из-за потери нами золотых дакийских рудников, цены растут. Сейчас, если вы отправитесь на рынок рабов, то увидите, насколько они подорожали».

«Это правда, Сильван!», «Цены растут» – поддержали его.

«Но, – Силван поднял правую руку вверх, точно успокаивая слушателей, – подорожавшие рабы не слишком беспокоят, у нас их достаточно. Нас тревожат цены на зерно, вино, оливковое масло. Они значительно выросли. Если так продолжится, то по воле богов римский народ ожидает голод, который охватит всю империю».

«Чего же ты хочешь? – спросил его консул Цетег, не вставая со своего курульного кресла. Консул был назначенцем Марка Аврелия, его сторонником. Крикливые речи Цейониев он слушал с нарастающим раздражением, с каким обычно слушают пустую болтовню, отнимающую время. – Ты предлагаешь Сильван, прекратить войну и отдать все провинции за Альпами на разграбление варварам?»

«О, нет, консул Цетег, ни о чем подобном я не говорил, – Сильван умоляюще прижал руки к груди. – Я обращаю внимание всех на другое. У нас есть законы, указы божественных императоров, которые так уважает цезарь Марк Антонин, и они говорят нам о том, что за каждое поражение должны отвечать виновные. Это ведь так?»

«Да», – согласился Цетег, не понимая к чему клонит выступающий, ведь главным лицом, которое должно отвечать являлся сам император. А его, конечно, никто не осудит.

«Нашим легионами командовал Пертинакс, когда мы потеряли в сражениях и Виндекса, и Фронтона. Он должен быть наказан!»

Сильван победоносно огляделся по сторонам и сорвал аплодисменты сидящих рядом сенаторов, словно был известным актером. Все понимали, что удар наносится не по Пертинаксу, а по его покровителю Помпеяну и поскольку ущерб, действительно, был – двух командующих легионами Рим потерял, – то вся ответственность ложилась на ближайшего советника Марка.