Петр Никифоров - Октябрь в Приморье

Ну, думаем, подымем народ. Назначили митинг в воскресенье после обедни. Ждем. Пришло человек десять, а больше и нет никого. Что за притча, почему народ не идет? А Николай Свинягин, кузнец наш, и говорит: «Не соберутся, потому что председатель строго приказал на митинг не ходить. Боятся его».

Ну, думаем, переборем. В эту же ночь двух наших фронтовиков так избили, что еле домой доползли. Вечером в окно кирпичом чуть голову мне не разбили. Туго нам стало, без винтовок на улицу выходить перестали. Группа молодежи, ребята наши, борьбу с самогоном объявили. Забрались к самогонщику Каулю, аппарат разбили. Кауль — жалобу председателю волостной земской управы. Вызвали ребят в волость. Испугались, разбежались ребята, а Ванюшка вдовы Пермяковой пошел. Накричал председатель, на мальчишку, собрались в волости все его собутыльники. Самогонщик тут же начал бить мальца за то, что аппарат самогонный испортили. Избили мальца, потом привязали аппарат Ванюшке на спину и повели по деревне. Мать прибежала к нам в слезах: убьют Ванюшку, помогите. Ну, думаю, все равно. Скликал товарищей, схватили винтовки, выстроились против толпы, навели на них ружья: «Ослобоняй Ваньку, а то залпами крыть будем». Отрезвели, рассыпались как горох. Избитого Ванюшку на руках домой принесли.

Вот какой, товарищи, порядок у нас был. Решили написать письмо во Владивосток, в Совет. Описали наше положение и просили прислать человека на помощь нам Советскую власть установить. Приехал товарищ Морозов, вот что у вас теперь в президиуме сидит. Скрутили мы наших кулаков с его помощью, установили Советскую власть. Дыху теперь кулакам не даем.

Взялись мы перво-наперво за наибольших кулаков наших, стодесятинников. Составили из фронтовиков земельный комитет, который и начал их трясти. Перво-наперво у Дорофея Клягина 500 десятин отобрали, 28 лошадей. Оставили ему 25 десятин да 3 лошади. У других по 80 десятин отрезали, по две лошади оставили, землей бедноту наделили, земельный фонд составили. Лошадей дали солдаткам, вдовам.

Озверели на нас кулаки. Николая Барыкина — председателя земельного комитета из берданы вечером в окно застрелили. Дознались — кулаки Прокудин да Чуснин. Помяли их малость да в город в тюрьму отвезли. Вчерась опять двух членов комитета из берданок ранили, в больнице лежат теперь.

— Пымали кого?

— Нет, сразу не поймали, дознаемся... Мельницу у Кокина, у кулака, конфисковали, так он у казначея нашего Михаилы Рябого амбар сжег. Ригу еще хотел поджечь, да поймали, не успел. Рассвирепел. Всех, говорит, попалю!

Озлились наши, давай, говорят, сами накажем, а то в город их не навозишься. Попало нам за это дело, чуть под суд не угодили. Самосуд, говорят, это. Строго наказали не делать такого.

Попов попотрошили малость. Пришел к нам староста церковный с жалобой на попа. Суммы, говорит, церковные у меня на руках, а поп требует, чтобы я ему их сдал. Зачем, спрашиваю, деньги, батя? Треухову, говорит, прапорщик инвалидный у нас есть, отдать надо, на белую гвардию. Что это, думаю, за белая гвардия, жулики, может, там какие, пришел вот у вас спросить, как быть? А сколько, спрашиваю, денег-то? Почитай, две тысячи скопилось.

Ну и помирились. Деньги забрали в пользу Советской власти, а попа и прапорщика в город увезли, в тюрьму сдали.

Вот, товарищи, мой вам доклад, как мы боролись и строили Советскую власть. Скрутили мы кулаков — кусаются. Винтовки из рук не выпускаем. Видите: я к вам с винтовкой приехал. Такое, товарищи, положение, настороже быть надо, — закончил докладчик, — желаю вашему Совету успеха и дружной работы.

Выслушали доклады председателей молча и с вниманием. От этих эпически спокойно изложенных докладов становилось не по себе.

— Ну и жисть, — проговорил со вздохом старик Марзулка, — ведь какие люди — звери, а не люди.

— Как не быть им зверями, шутка ли, богатства лишиться, проговорил старик Лелин.

— А ты их, дедко, жалеешь? — ухмыльнулся фронтовик Телегин.

— Всех человеков жалко, бога теряют.

— Ишь ты, жалостливый какой, мало тебя Самохватовы трясли? — перебила Настя Новоселова. — Да что это разговорами занялись, дела-то решать надо.

В волостной комитет Совета избрали: Стогова, Миколу Маера, Настю Новоселову, Пелагею Маершу, кузнеца Кралыгу, фронтовика Телегина и середняка Ярыгина Семена.

В земельный комитет избрали фронтовика Жагулина, инвалида Кулигу, Пронина Якова, самохватовского работника и учительницу Екатерину Егоровну.

— Ну вот, товарищи, — обратился Стогов к Совету, — власть исполнительная теперь выбрана. Теперь мы должны власть нашу укрепить, подрезать под корень наших мироедов. А что нам докладчики, соседи наши, рассказали, принять надо во внимание. Первое заседание Совета нашего считаю закрытым.