Максим Сбойчаков - В бой роковой... [документальная повесть]

В Чекуево вошел 154-й полк Красной Армии, вместе с которым прибыли восставшие солдаты 1-й и 3-й рот и два взвода 4-й роты, открывшие фронт.

— Теперь лишь про одну пятую роту мы ничего не знаем, — докладывает Щетинин. — Она за Кожмонастырем. По телефону вызвали ее сюда.

На другой день 5-я рота вошла в Чекуево. К удивлению восставших, и офицеры шли в строю.

— Не бросать же их там, — объяснил унтер-офицер Вялков, избранный ротным.

Оказывается, как только слух о восстании в Чекуеве донесся туда, рота поднялась. Избрала ротного и комитет из трех человек — Александр Вялков, Михаил Коротких и Петр Харитонов. Кинулись в дом, где квартировали офицеры, уверенные, что они окажут сопротивление. Но у них на столе лежали наганы, приготовленные к сдаче.

— Что будет с нами? — спросил капитан.

— Забирайте сумки, идем в Чекуево, там разберемся, — ответил Вялков.

По дороге присоединился взвод 4-й роты и саперный взвод, располагавшиеся в монастыре.

Уполномоченный губкома Петр Попов, прибывший с полком, предложил Агапитову составить донесение в разведотдел армии. Но это непростое дело. Кого назвать инициатором восстания? В каждой роте их было по 15-20 человек.

— Петр Алексеевич, как быть? — спросил он у Попова.

Подумав, тот ответил:

— Давай без фамилий, просто напишем: «По почину 2-й роты». Коллективный подвиг.

На церковной площади митинг. Командир полка Мулин поздравляет солдат с успехом восстания, в результате которого весь Онежский уезд возвращен Советской власти. Командование армии намерено создать из восставших красный полк.

— Надеемся, не подведете?

В ответ раздалось «ура!».

От повстанцев выступил Григорий Курицын:

— Главную долю в наше дело внесли агитаторы, которые, ничего не боясь, говорили правду, иногда прямо, иногда намеком, и распространяли большевистские листовки.

Вынув из кармана листовку, он поднял ее над головой:

— Вот что направляло нас к цели, давало силы и энергию!

Потом тихо сказал:

— Предлагаю почтить память агитаторов, сложивших свои головы за этот наш светлый день, пением «Вы жертвою пали в борьбе роковой».

На притихшей площади послышались голоса запевал. Песню тотчас подхватили бойцы и жители села.

Митинг продолжался. На трибуне Костин. У него в руках резолюция, подготовленная руководителями восстания. Он громко читает:

— «Мы, восставшие солдаты 5-го северного полка, свергли иго хищников международного капитализма и приветствуем Красную Армию и всю Советскую рабоче-крестьянскую власть, борющуюся за освобождение всего человечества. Мы клянемся, что вместе с ней доведем до конца начатое дело и раз навсегда покончим со всеми угнетателями.

Да здравствует Российская Социалистическая Советская Республика! Да здравствует социализм! Да здравствует восстание!»

За эту резолюцию поднялся лес рук. Собравшиеся дружно запели «Интернационал».

К Мулину подбежал ординарец, дежуривший на узле связи: бильдаппарат принимает Плесецкую...

На проводе Уборевич. Мулин кратко ответил на его вопросы и, получив распоряжение — поспешить в Онегу, продиктовал: «Есть идти на Онегу, товарищ начдив!»

А в Чекуево прибыл Третьяков, назначенный командиром создаваемого 156-го стрелкового полка.

— А почему ж без комиссара? — спросил Агапитов.

— Им назначены вы. Вот предписание.

Основу формирующихся подразделений составляли солдаты восставшего полка. Командирами взводов и рот назначали инициаторов восстания.

На очередном заседании в Шенкурске члены губкома горячо поздравляли друг друга с победой на Онежском участке.

Радовали и побеги узников, осуществляемые с помощью подпольщиков. В самые последние дни среди освобожденных из тюрем оказались три военкома — Кочетов, Жданов и Волков. Последний выразил желание стать агентом по доставке иностранных листовок в Архангельск. Секретарь губкома Яков Тимме отговаривал его. И на заседании губкома сказал:

— Вы знаете, товарищи, какое страшное испытание Михаил Васильевич перенес в лагерях. Считаю, с него достаточно. Но моя «агитация» не убедила его.

— Мы восхищаемся вашим поведением, товарищ Волков, — подхватил предгубисполкома Степан Попов. — Но вы и без того уже много рисковали. А у нас сейчас есть кого послать с листовками.

— Два товарища уже отправлены, — вставил Тимме. — На днях уходят еще двое... Так что вполне обойдемся...

— Братцы, не могу, — прервал его Волков. — За издевательства и пытки, за иголки, которые они в меня втыкали, я им отомщу. Может, иные и подумают, что распространение листовок — это чересчур мало, что врагам нужно головы рубить за их чудовищные злодеяния, но я уверен, что окончательное разложение войск Антанты сейчас куда важнее генеральских голов...