Игорь Додонов - «Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

А вот что сообщали агенты «Корсиканец» и «Старшина», служившие в Берлине в штабе немецкой авиации. 20 марта 1941 года «Старшина», сообщая о подготовке к войне с СССР, отмечал, что «имеется лишь 50% шансов за то, что это выступление произойдёт, всё это вообще может оказаться блефом» [52; 347]. 24 апреля «Старшина» и «Корсиканец» сообщили, что акция против СССР уступила место удару на Ближнем Востоке. После ряда сообщений о том, что война с СССР всё-таки состоится, 14 мая было сообщено, что нападение на СССР отложено. И только 16 июня сообщалось, что всё уже готово к нападению [52; 348].

По разведывательным и дипломатическим каналам в Москву широким потоком поступала информация о том, что Гитлер намерен продолжать войну с Англией и готовится нанести ей удар на Ближнем Востоке или предпринять высадку на Британские острова, что в нацистском правительстве идёт ожесточённая борьба между сторонниками войны с Британией и сторонниками войны с Советами, что позиция Гитлера в «русском вопросе» неопределённа, что, скорее всего, войны не будет, а будут германо-советские переговоры, к которым стремится Гитлер, что накапливание сил у советской границы – это всего лишь метод давления на СССР, чтобы сделать его на переговорах более уступчивым, что, наконец, если война и начнётся, то ей будет предшествовать нормальная дипломатическая процедура: жалоба, реплика, ультиматум и только потом –война [15; 19-23].

Сейчас известно, что все эти данные были результатом дезинформационных операций, проводимых германскими спецслужбами с целью маскировки агрессивных планов в отношении СССР. Дезинформация активно распространялась нацистами вплоть до 22 июня [15; 20]. Надо признать, что дезинформационные акции были проведены весьма успешно. Многие наши разведчики и дипломаты «попались на удочку» и «гнали» в Москву «дезу». Так что ошибки советской разведки вызывались не тем, что она была столь уж плоха, а тем, что германские спецслужбы в данной ситуации оказались «совсем недурны».

Итог всего этого для Советского Союза был очень печален: советское руководство было дезориентировано в отношении намерений Германии. Как сообщалось в МИД Германии из Хельсинки со ссылкой на дипломатический источник в Москве 17 июня 1941 года (!):

« В советской столице нет абсолютно никакой ясности относительно того, как будет дальше развиваться ситуация, но, в общем, там не верят в изменение германской «восточной политики»» [15; 22].

Т.е. в Москве не знали, что Гитлер не испытывает никаких колебаний в «русском вопросе», что война с СССР решена почти год назад. Не знали, а потому надеялись, что войны с немцами может и не быть, по крайней мере, в ближайшее время, в 1941 году. Полагали, что войну можно оттянуть дипломатическими манёврами. Отсюда и боязнь дать немцам малейший повод к развязыванию войны, опасения, что мобилизация и сосредоточение РККА в западных районах страны может спровоцировать немцев к удару по СССР. Вот потому-то Сталин и «притормаживал» военных.

Да, сейчас мы знаем, что советское правительство ошибалось, и ошибка эта сыграла роковую роль. Можно за данную ошибку упрекать Сталина и других членов правительства. Но, представляется, будет это упрёком из сегодняшнего дня.

Тут уместно сказать о том, что дезинформационная акция, предпринятая нацистами, запутала не только Москву, но дезориентировала правительства, дипломатов и спецслужбы многих стран. Господствующим стало мнение, что подготовка Германией нападения на СССР – это блеф. Мирное урегулирование германо-советских противоречий неизбежно. Оно является само собой разумеющимся. Со дня на день немцы пригласят Сталина или Молотова с визитом в Берлин и подпишут с ними в обмен на определённые уступки новое соглашение о мире и сотрудничестве [15; 23]. Любопытно, что в последние предвоенные месяцы даже союзники Германии по Тройственному пакту (Италия и Япония) не располагали точной информацией о намерениях фюрера [15; 20]. Исключение составляли лишь узкие группы лиц в политических и военных кругах Финляндии, Румынии и Венгрии, стран, которые должны были с самого начала принять участие в войне на стороне Германии. Но и для них германские планы в полном объёме, а также точная дата выступления вермахта против Советского Союза оставались тайной за семью печатями [15; 20].

Подобная ситуация запутанности в отношении намерений Гитлера в «русском вопросе» (когда « никто в мире, – как отмечал в своих воспоминаниях министр иностранных дел, а затем посол Румынии в СССР Г. Гафенка, – не мог дать ясный ответ на вопрос, чего же хочет Гитлер от России» [15; 28] ) продолжалась, буквально, до самого начала немецкого вторжения. В отчёте «бюро Риббентропа» (своеобразного «личного штаба» министра иностранных дел Германии) подчёркивалось, что иностранные дипломаты и журналисты, аккредитованные в германской столице, вплоть до ночи с 21 на 22 июня 1941 года «не решались давать твёрдый прогноз» относительно дальнейшего развития германо-советских отношений [15; 29].