Александр Антонов - Евпраксия

И совсем немного прошло времени, как «причина», по мнению Всеволода, прояснилась. В тот миг, когда княжна Евпраксия появилась на свет, половецкая орда прекратила преследование дружины Всеволода и повернула на Чернигов. Князь ещё и кибитку не покинул, как из хвоста дружины примчался тысяцкий Ивор, спросил у воинов, где князь, и, подскакав к кибитке, крикнул:

— Княже, орда отстала и повернула к Чернигову!

Всеволод выбрался из кибитки, взял за повод коня, ухватился за гриву и перемахнул в седло, спросил Ивора:

— А дозоры идут за ордой?

— Идут, княже!

— Но останавливаться нельзя, мы идём на Киев.

Всеволод знал: половцы коварны. И то, что они прекратили преследовать переяславскую дружину, не давало повода успокоиться и забыть о враге. И дружина продолжала путь к стольному граду, дабы вместе с великим князем Изяславом прийти на помощь Чернигову, где княжил их брат Святослав.

Маркграф Нордмарки Удон Штаденский, один из самых могущественных и богатых графов Саксонского дома Германии, был к тому же и прозорливым политиком. Складывая в целое разные мелкие события конца XI века, он пришёл к выводу о том, что совсем скоро, может быть даже в последнее десятилетие века, начнётся распад великой Римско-Германской империи. И виной тому окажется император Генрих IV. Все северные князья Германии были им недовольны за военные поборы и неудачи в войнах, горожанe ненавидели его за непосильные налоги, за то, что силой забирал в войско всех мужчин. С Италией Генрих находился в постоянной вражде, и там главным врагом его был папа римский Григорий VII.

Однако маркграф Удои не особо утруждался тщетными размышлениями о судьбах державы. Он пытался разобраться в личных делах своей жизни. Ещё полный сил и здоровья, деятельный, он был страшно недоволен своим наследником, старшим сыном Генрихом. И вот уже какой год он занимался воспитанием будущего маркграфа Нордмарки. Озабоченность отца была неслучайной. Его старший сын, которому миновало уже шестнадцать лет, появился на свет болезненным, недоразвитым ребёнком. Подрастая, он всё больше внушал опасения, что так и останется убогим. Щёки его никогда не украшал румянец, впалая грудь не позволяла расправить плечи. Он с детства был сутул и походил на старца, был малоподвижен, не любил бегать, потому что быстро утомлялся. Ноги у него были тонкие и до сих пор оставались журавлиными. Однако после десяти лет юный маркграф удивлял всех, кто хоть однажды увидел его. У него сложилось покоряющей красоты ангельское лицо. Ласковые голубые глаза, нежные, красиво очерченные губы, мягкий овал лица, прямой нос, золотистые локоны, ниспадающие на плечи, — всё покоряло. Годные и близкие умилялись лицом Генриха. И лишь отец оставался недоволен им, а слушалось, когда он ненавидел что ангельское лицо. Маркграфу Удону хотелось видеть сына сильным и смелым рыцарем, побеждающим в турнирах. Но увы, об этом отцу оставалось только мечтать.

И всё-таки маркграф Удои мог бы гордиться сыном, хотя бы потому что Генрих рос умным и очень способным к паукам отроком. Он без особых усилий со стороны взрослых в шесть лет научился читать и писать. В семилетнем возрасте увлёкся латынью и через два года читал книги по истории Древнего Рима. Он охотно читал священные писания о житии святых, сам писал хронику текущей жизни. Со временем это дарование сына тоже стало пугать отца. Он не мог допустить, чтобы его наследник избрал себе путь священнослужителя. И лишь только Генриху исполнилось двенадцать лет, как отец отлучил его от всяких книжных занятий и взялся воспитывать в рыцарском духе. Вместо стила он вложил в руки отрока меч и сам обучал владеть этим рыцарским оружием. Но было похоже, что все потуги отца окажутся напрасными. Любой крестьянский мальчишка мог справиться с юным графом с помощью палки, которой гонял по лугам гусей. Маркграф приходил в отчаяние, а порою в ярость, которой был подвержен. Он кричал на сына, и глаза его метали молнии. Но, видя, что отрок лишь смиренно смотрит на него и начинает дрожать от страха, Удон убегал со двора в замок и там набрасывался с упрёками на мать Генриха графиню Гедвигу.

— Подумать только, такая сильная женщина, а родила какого-то журавлёнка! Я его видеть не могу, он меня бесит! Род Штаденов с ним прекратится!

Графиня Гедвига не всегда терпела напрасные упрёки и выпускала коготки.

— Зачем ты меня выбрал? Мы с тобой родня в четвёртом колене. Вот и пожинай увядание рода.