Александр Антонов - Евпраксия

— Я невинна. Но достойна ли твоей милости? — спросила Анна.

Ответ полонянки на сомнения князя по поводу её девственности, выраженный в двух словах, поразил его своей простотой и ясностью, и он вновь воскликнул:

— Лучшей доли у меня не будет!

— Я буду верной тебе рабой, — тихо произнесла Анна и опустилась на колени, поцеловала руку князя.

Всеволод поднял Анну и повёл её в трапезную. Там за столом сидело двадцать пять княжьих мужей, бояр, воевод. Все они, увидев рядом с Всеволодом незнакомку, разом встали и с удивлением осмотрев её, склонили голову. Князь объявил им:

— Мужи мои славные, перед вами боярышня Анна, дочь рыльского боярина Петрила, коего вы должны помнить. Любите её и жалуйте, мою будущую семеюшку.

— Слава Всеволоду, слава Анне! — единым духом отозвались боевые соратники удельного князя.

И прошёл год мирной супружеской жизни Всеволода и Анны. Они были счастливы, потому как полюбили друг друга. Во всём они сошлись нравами, оба покладистые, мягкосердечные, уступчивые и согласные, чего никогда раньше не было у Всеволода с Еленой. Анна уже готовилась стать матерью, была на сносях. И рожать бы ей в княжеских палатах Переяславля, да всё обернулось не так, как хотели. На Пасху их позвали в Киев. Так уж было принято, когда на великий весенний праздник многие удельные князья собирались в стольный град на торжественную литургию в честь Воскресения Господня. В Киеве княгиня чуть приболела и на день задержала отъезд. И теперь Всеволод спешил к родам добраться до Переяславля.

Путь им перекрыла половецкая орда. Всеволод не отважился вступить с половцами в сечу. Знал он, что его пять тысяч воинов будут сметены и уничтожены в открытой степи. И повелел дружине повернуть вспять. А теперь судьба русичей зависела от выносливости и резвости коней. Всеволод, однако, верил, что его дружине посильно уйти от половцев. Кони ратников в зимнюю пору не голодали и к весне были в теле. И час и другой уходила дружина Всеволода от поганых, не сбавляя хода и без помех. Половцы ещё не сели на хвост ратникам. И в Киев Всеволод отправил двух гонцов уведомить великого князя Изяслава. Ан беда пришла оттуда, откуда князь и не ждал её.

В хвост дружины прискакал гридень из охраны княгини Анны. Осадив коня, молодой воин крикнул:

— Князь-батюшка, княгиня Анна дитём мается, тебя зовёт.

В пот ударило Всеволода, оторопь пришла. «Эко не ко времени! — мелькнуло у него. — Да час пришёл, и не остановить». Рядом с князем рысил тысяцкий Ивор.

— Смотри тут! — крикнул князь Ивору и ударил плетью копя, намётом помчался вдоль конного строя, в котором где-то в середине, в половецкой кибитке, запряжённой нарой коней, ехали княгиня Анна с Аглаей и сенной девицей. Пока Всеволод догонял кибитку, мысли чёрные, словно воронье, кружились. Знал он, что такое роды. Когда Клёна рожала первенца Владимира, исстрадался, изошёлся душою и телом. А ведь Елена разрешилась в тереме и повитухи близ неё были искусные. И всё под руками, дабы помочь роженице и облегчить страдания. Правда, тогда Клёна, царство ей небесное, рожала богатыря. Таким и был сын Всеволода Владимир Мономах. Тут пока было неведомо, кого принесёт Анна. «Да и справится ли с родами при дикой скачке? Сумеют ли Аглая и Фрося помочь роженице? А вдруг нужно будет остановиться? Что же тогда? Дружину на врага повернуть, дабы уберечь Анну от половцев? Да убережёшь ли? Так и так погибель!» — суматошливо мелькало в возбуждённой голове князя.

Вот и кибитка. Возница исправен, и пара коней идёт резво, не нарушая строй воинов. Всеволод поравнялся с кибиткой, спросил возницу:

— Ну как там, Ждан?

— Матушка держится. Ещё крепится, — торопливо ответил Ждан. — Но схватки начались и воды уже отошли, как повернули вспять.

— Воды, схватки! Господи, какие муки! — посетовал Всеволод. Он было вознамерился перебраться на скаку к вознице, а от него — в кибитку, Но князя упредила Аглая. Она видела из кибитки смятенного Всеволода. Откинув войлочную кошму, крикнула:

— Родимый батюшка, ты уж нам не докучай! Да ворогов не допусти к нам. Смертный страх обуял нас! — призналась Аглая.

Княгиня Анна и впрямь почувствовала в душе ужас, как только услышала, что навстречу им идут половцы. На миг представив себе, что с нею будет, ежели она попадёт в руки жестокого князя Акала, старшего сына князя Секала, у неё, казалось, оборвалось сердце. А как только копи повернули в обратный путь и тряска в кибитке от быстрой езды стала нестерпимой, у Анны начались родовые схватки. Не в состоянии сдержать боли, она зашлась криком. Аглая и Фрося перепутались, не зная, что делать. А придя в себя, напоили Анну целебным настоем, а Аглая принялась растирать роженице живот.