Анатолий Домбровский - Перикл

— Знаю, — прикрывая рот рукою, зевнул Сократ.

— И что? Не боишься?

— Боюсь, — признался Сократ. — Но демоний мой успокаивает меня, говорит, что бояться мне нечего, что всё обойдётся.

— Этот твой демоний, это твоё божество, с которым ты постоянно советуешься относительно своих поступков, оно где находится? — спросил Перикл. — В душе? На небе? Где?

— В душе, — ответил Сократ, посмеиваясь. — Поэтому я его хорошо слышу. Будь оно на небе, ему пришлось бы громко кричать, чтобы быть услышанным. Тогда и другие слышали бы голос моего демония, и все они орали бы так, что мы оглохли бы от их многоголосого крика. Разумное объяснение?

— Очень разумное. Значит, ты боишься, а демоний говорит тебе: «Не бойся». Ладно. Так и мне спокойнее. А если с тобой всё же случится неладное, если демоний ошибается? Не оставишь ли ты мне какое-либо завещание, просьбу, которую я должен буду исполнить?

— Ах, разрази меня гром! — посетовал Сократ, стукнув кулаком себя по колену. — Ты выжимаешь из моих глаз слезу, Перикл. Ты растрогал меня.

— И всё же, — настоял на своём Перикл, не принимая дурашливый тон Сократа. — Твои распоряжения на этот случай необходимы. У тебя есть дом, имущество. Гуси, кажется, есть, ты как-то хвастался, — вспомнил Перикл. — Кому всё это должно достаться? Понимаю, что родственникам, но каким?

— Дом мой только называется домом. На самом же деле это склад для камней с давно прохудившейся крышей, да ещё навес, где я обтёсываю надгробия, загон для десятка гусей и кухня, где я стряпаю и сплю в холодную погоду. Всё это ничего не стоит. А потому пусть достанется моему соседу — родственников у меня нет. Сосед будет держать в моём дворе овец.

— И гуси пусть ему достанутся?

— И гуси.

— Ты так любишь соседа? — усмехнулся Перикл.

— Не соседа, а его дочь Мирто.

— Да?! — удивился Перикл. — Я никогда ранее не слышал, что ты влюблён. Разве это возможно?

— Как видишь, — развёл руками Сократ. — Мирто славная девушка, я хочу на ней жениться... Вот! — шлёпнул он себя ладонью по лбу. — Назначь для Мирто приданое, ну, ту сумму, которая причитается мне за работу. Правда, я могу и не выполнить твоё поручение, не уговорить Плистоанакта и, наверное, Клеандрида взять десять талантов золота. Тогда мне ничего не будет причитаться, верно?

— Я позабочусь о Мирто, — сказал Перикл. — Что ещё? Переходи на деловой тон Сократ.

— Хорошо, перейду. Но это всё. Больше у меня никаких просьб нет. Впрочем, есть ещё одна, — спохватился он. — Речь пойдёт о юной гетере, которая поселилась в доме милетского проксена Каламида. Это милетянка, её зовут Аспасия.

— Ты хочешь, чтоб я позаботился не только о Мирто, но и об Аспасии? Экий ты любвеобильный, Сократ! — не сдержал улыбки Перикл. — Вспомни: может быть, есть ещё и другие девушки, о которых надо позаботиться!?

— У гетеры Феодоты есть десять девушек...

— О! — воздел к небу руки Перикл. — Я так и знал!

— Ладно, — вздохнул Сократ. — Я пошутил, успокойся. Прошу тебя только о двух девушках: о Мирто и об Аспасии. Первой назначь приданое, а вторую возьми себе.

— Себе? Как это? — не понял Перикл и насупился.

— Возьми, и всё. Пусть она станет твоей. Подружкой, любовницей, женой. Как пожелаешь. Запомни: юная милетянка Аспасия, что живёт в доме милетского проксена Каламида возле Мусейона. Ты возьмёшь её себе, Перикл?

— Нет, — ответил Перикл. — Такого обещания я тебе дать не могу. Не обещаю. О Мирто позабочусь. Об Аспасии же забудь. Считай, что мы о ней не говорили.

— Ты посылаешь меня на верную гибель и не можешь исполнить мою последнюю волю?

— Попроси о чём-нибудь другом.

— Я так и думал: даже моя смерть не заставит тебя поступиться своим — очень сомнительным, запомни! — принципом.

— Да. Попроси о чём-нибудь другом.

— Хорошо, — пошёл, казалось, на попятную Сократ, прикрыв рукой хитрую усмешку. — О другом так о другом. Я останусь жив, я выполню твоё поручение, тебе не придётся заботиться о моём имуществе и о приданом для Мирто, я не возьму за работу ни обола, но ты мне при этом дашь одно пустяковое обещание, выполнив которое, ты получишь удовольствие.

— Какой-нибудь подвох? — заподозрил Перикл.

— Никакого подвоха. Клянусь собакой и священным египетским крокодилом, о котором нам рассказывал Геродот. Пустяковое обещание, но каков выигрыш: я останусь живым, Плистоанакт и Клеандрид отведут войска от наших границ, тебе, кроме тех десяти талантов из общественной казны, не придётся потратить больше ни обола. Это ли не цена, Перикл?