Виктор Иутин - Кровавый скипетр

Было решено оставить артиллерию и часть войска.

– Уходи, государь, обратно в Нижний Новгород и там жди вестей, – на военном совете сказал Иоанну воевода Микулинский. – Мы с полками двинемся дальше к реке Цивиле. Там нас ждет с конницей Шах-Али. Даст Бог, разгромим казанцев!

Иоанн вгляделся в его пожилое суровое лицо с седыми бровями. Уже много лет он воюет против кочевников, верно служил великому князю Василию Ивановичу и матери Иоанна, Елене. Никогда не принимал участия в заговорах и интригах – просто делал свое дело, защищал родину. Царь верил ему.

– Верно говорит Семен Иванович! Уведем отсюда ратников, пока все не перемерли тут! – кивал Михаил Воротынский. Это был крепкий тридцатилетний мужчина с ясными глазами и светлой бородой. Иоанн помнил, как опасалась этого воеводу покойная матушка. Михаил Иванович, потомок черниговских князей Рюриковичей, владел Воротынским княжеством, которое по статусу своему походило на удельное. То и дело Елена, а теперь Иоанн ждали вестей, что князь Воротынский будет в сговоре с татарами или Литвой – он имел все возможности стать врагом. Но Михаил Иванович смиренно служил русскому царю, несмотря на недоверие. Он знал об этом, но никогда не посмел возмутиться – немногословность была его главной чертой. Ныне князья Воротынские стали еще ближе государю, ибо царице Анастасии приходились сродными братьями [22] Упомянутый ранее князь Иван Воротынский, погибший в неволе при Елене Глинской, был женат на Анастасии Ивановне Захарьиной, родной племяннице Романа Юрьевича и Григория Юрьевича Захарьиных. От этого брака родилось три сына – Владимир, Михаил и Александр. Но, нужно отметить, Воротынские никогда не пользовались влиянием родственников, ибо и без того обладали достаточной родовитостью. .

– Стоит послушаться воевод, государь, – шепнул Иоанну Адашев. Царь, сдвинув брови, на некоторое время задумался. Воеводы в ожидании глядели на него.

– Что ж, будь по-вашему, – вздохнул царь, вставая с кресла. Следом за ним поднялись со скамей воеводы.

– Я отправлюсь с войском в Нижний Новгород и буду там ждать вестей. Со мною уйдут все больные и раненые. Мы выступим, ежели будет нужна подмога. Храни вас Господь. – Иоанн перекрестил Воротынского и Микулинского. На этом совет был окончен…

Над укрытой утренней дымкой Казанью с минарета мечети протяжным пением муэдзин призывал всех к молитве. Город оживал, люд толпами тянулся к городской мечети по узким улочкам. Среди горожан царит смятение и страх – московский царь идет с походом на Казань, хан уже выступил с войском навстречу неприятелю. Потому сегодня горожане молятся усерднее, надеясь, что Аллах всемогущий не отвернется от них.

Царица Сююмбике молилась в своих просторных, богатых покоях, уже одетая в длиннополый парчовый светло-голубой сарафан, украшенный каменьями; волосы укрыты под цветастым калфаком, на котором так же сверкают драгоценные камни. Она тоже молится усердно, коснувшись лбом ковра, но мысли ее совсем о другом.

Когда молитва была закончена, она поднялась с ковра, звеня многочисленными украшениями, позвала служанок, ударив в серебряное блюдо – пора было переодеваться.

Для проветривания отворили окна с узорной решеткой, и в покои постепенно проникли запахи пряностей и красок – недалеко от дворца находился шумный рынок Ташаяк, где уже гомонил люд. Сююмбике любила наблюдать, как внизу, среди цветастых торговых лавок, снует народ, а торговцы силятся перекричать друг друга, показывая свои товары. Некоторые пожилые торговцы в ярких халатах, прикрыв глаза, сидят в тени, отмахиваясь от мух. Рев верблюдов и ослов, ржание лошадей, гомон – все слилось в один звук, чуть отдаленный, но так любимый царицей – это говорило о том, что город жил!

Сююмбике сидела в кресле в нижней рубашке, с распущенными черными волосами, устремив взгляд в окно, из которого был виден ханский двор и грудящиеся на нем государственные здания, окруженный каменной крепостной стеной. А над стеной, поодаль, возвышалась главная белокаменная мечеть, самая высокая в городе.

Гомон и шум улиц доносились и с другой стороны, оттуда, где стоял городской посад – там жили горожане и ремесленники. Это было поистине диковинное, суетливое место. Посад был большим, и его окружала уже деревянная, крепкая стена с многочисленными башнями.

Сююмбике любила этот город. Но любовь эта возникла далеко не сразу. Она, дочь ногайского бия Юсуфа, была выдана в возрасте двенадцати лет за своего сверстника, Джан-Али хана, правителя Казани. Это был согласованный с Москвой брак – так великий князь Василий пытался сблизиться с Юсуфом, связав династическим браком дочь ногайского бия с ханом, которого сам посадил на трон Казани.