Виктор Иутин - Кровавый скипетр

Архип наконец добрался сюда и узрел издали крепкую крепостную стену и возвышающиеся над ней купола выбеленных многочисленных храмов. Как и в Москве, слободки окружали по краям город, рассеченный широкой рекой Волхов. На другом берегу виднелся Новгородский Детинец, древнерусская крепость, перестроенная Иваном Великим и теперь кажущаяся вовсе неприступной со своими зубчатыми стенами и мощными башнями с шатрообразными деревянными верхами. Вот из него и виднелся легендарный Софийский собор, строенный еще Ярославом Мудрым. Здесь все дышало величественной стариной, в архитектуре ощущалась гордость и надменность самого города, будто не до конца смирился он с тем, что принадлежит Москве.

Архип долго добирался сюда, перебивался у добрых людей, помогая им по хозяйству. Одним даже оставил своего щенка – нечем было кормить. Далее примкнул к купцам, дабы защитить себя от лихих людей. И прибыл он в Новгород лишь в ноябре 1547 года. Уже начинались морозы, благо охотник один из глухой деревни отдал ему заячий тулуп, ноги Архипу перевязал суконными онучами.

Тускнеющий Новгород уже укрывала поземка, река покрылась тонкой коркой льда. А город все еще был многолюден, и гомон был слышен даже издалека. Глядя на купола Софийского храма, Архип перекрестился и пошел навстречу своей судьбе.

Чем больше Архип вглядывался в холодные, безразличные к чужому горю лица новгородцев, тем меньше надеялся он на место у огня и горячую еду в чьем-нибудь доме сегодня. И все же прав был отец – новгородцы другие, суровее и деловитее москвичей, и уж тем более всех прочих жителей Руси.

Сначала пробовал просить еды, ходя по переполненному торжищу, но замечал лишь раздраженные ответные взгляды, или вовсе выслушивал брань от бородатых мужиков.

Город сам вывел его к Софийскому храму, у стен которого сидели калеки и юродивые. Изредка перезвон колоколов заглушал их сумасшедший гомон. Вышедший из храма толстопузый купец, возвышающийся среди оравы детей разных возрастов, бросил в вытоптанный грязный снег горсть медяков. Тут же со звериным рычанием нищие бросились драться за них. Архип, ежась от озноба, страдальчески взглянул вверх на софийские купола и подумал неволей: «Господи, довольно испытывать меня!»…

Прислонившись спиной к выбеленной стене храма, медленно осел на землю, чем тут же обратил на себя внимание нищих и калек. Сначала они перешептывались меж собой, затем злостно всматривались в незнакомца, верно, помышляя плохое против него. Но Архипу было все равно, он, отчаявшись, закрыл глаза, и слезы катились по его черному от грязи лицу. Не сразу даже почуял, как кто-то встал над ним.

– Не похож ты на калеку! Чего расселся тут?

Архип открыл глаза, думая уже, что кто-то из здешних «постояльцев» хочет проучить его, но увидел крепкого, высокого старика в овчинном тулупе, с непокрытой головой.

– Есть нечего, подай, дедушка, – прошептал Архип неожиданно для себя.

– Ты чьих будешь? Холоп беглый аль кто?

– Из Москвы я бежал. Хата со всем городом сгорела, все мои погибли, а я…

– А ты пришел в Великий Новгород счастья искать? – перебив, усмехнулся дед.

– Вижу, нашелся сын твой! – услыхали они третий голос. Рядом стоял полуголый, грязный юродивый, коих особенно почитали на Руси и не могли не слушать их пророчеств. Но старик нахмурился, возмутился:

– Какой он сын мне? Сроду не было у меня детей!

– Теперь есть, кому дело свое передать, ты счастливый человек, Кузьма! – усмехнулся юродивый и побрел прочь. Архип удивленно глядел ему вслед.

– Вставай, иди за мной. Околеешь тут, и никто тебе не поможет. Или эти вот. – Дед покосился на нищих. – Сами тебя прибьют. Пойдем!

Еще не ведая, куда его поведут и чем придется заниматься, Архип с радостью вскочил и пошел следом за дедом Кузьмой.

Терем его стоял на отшибе, прямо при въезде в город. Архип смерил строение взглядом и подумал о том, что отцовский дом был куда скромнее. Но Кузьма повел Архипа не к крыльцу, а в небольшую пристройку, оказавшись в которой стало понятно, что это кузница. Посреди, рядом с бочкой, стояла наковальня, молот, щипцы и другие инструменты покоились тут же. Неподалеку находилась печь. В дальнем углу, в полумраке, на столе лежала кольчуга, разложены были множественные наконечники стрел.

– Подмастерьем моим будешь! – заявил Кузьма. – Так что учись сему ремеслу, да поскорее! А коли увижу, что станешь лениться или будешь плохо работать – выгоню, и живи как знаешь! Пойдем в дом! Щи погрею!