Виктор Иутин - Кровавый скипетр

– Ничего, не мы, так они дело Михайлово продолжат, а там, глядишь, во главе думы стоять будем, – сказал он тихо. Сыновья Михаила и дети Романа стояли в этой полутемной горнице. Конечно, никто не ведал, какая великая судьба ждет их семью. И Данила, услышав изречение дяди, вновь посмотрел на большое широкое тело покойного и сказал себе тихо:

– Обещаю, дядя Михайло, я в думу попаду… И управлять всем буду. Богом клянусь, попаду! Ты только помогай мне…

В декабре из Москвы отправлялось посольство в Константинополь. Для султана во имя продления мира были приготовлены многочисленные дары, уже уложенные холопами в сани. Стоя на подворье в потасканной заячьей шубе и бобровой шапке, за этим молча наблюдал тот, кто и должен был все это вручить султану – Федор Григорьевич Адашев. Это было его первое столь важное поручение. В важности сего дела никто не сомневался, всем было известно, что Турция, пока еще ни разу не вступившая с русскими в прямую борьбу, натравливает на нее своих «вассалов» – татарские ханства. Во многом от турецкого султана зависел мир на южных рубежах государства.

«Мог ли я подумать о том еще пять лет назад», – думал Федор Григорьевич и, вздохнув с волнением, поднял голову в сумрачное зимнее небо. Незнатный костромской дворянин, не видевший никогда ни богатства, ни славы, начинал службу сыном боярским с младых лет. И казалось, что до конца жизни придется ему прозябать вот так, выступать с походами, спать с однополчанами в пропахшей потом и немытыми мужскими телами тесной избе, мерзнуть холодными зимними ночами у костров, скакать бешено из одного города в другой с каким-либо важным поручением. Поначалу, когда молод был, все это безумно нравилось, но с годами захотелось большего. А когда женился и родился первый сын – Алешка, все думалось, как из этого прозябания вырваться. И ведь смог, вырвался. Вскоре уже и великий князь Василий о нем узнал. Федор был счастлив, почуяв нутром, что это и есть его шанс! Но спустя немного времени Василий Иоаннович умер, и Адашев невольно решил, что все для него потеряно. Не тут-то было! Рождение второго сына, Данилушки, не позволило ему сдаться! Помог тому, познакомился с тем, договорился там – и вот спустя три года он уже стольник при дворе, подносит мед польским послам на приеме. Его уже знают при дворе как человека надежного, и Федор грезит, что однажды пристроит своих сыновей ко двору, самому государю, например, одежду подавать!

– Готово все, Федор Григорьевич! – доложил холоп, указывая на загруженные сани. – Завтра запряжем коней да тронемся в путь!

Последняя ночь дома перед отъездом в далекий Константинополь. На дворе воспитатель сыновей Мефодий учил их, сидящих на крыльце, орудовать саблей. Что-то негромко объяснял им, а затем, развернувшись, рубанул установленный рядом на доске мешок с сеном.

– Мефодий, дай я, дай я! – запищал восторженно Данилушка, протягивая детскую пухленькую ручонку. Мефодий, крепкий, жилистый и высокий литвин, взятый еще мальчишкой в плен отцом Адашева в походе на витебские земли в 1515 году. Он вырос хорошим воином, очень сблизился с Федором, ходил с ним в походы и теперь стал настоящим членом семьи. Перестав уже быть холопом, он все же посвятил всю свою жизнь службе семье Адашевых, и теперь под его присмотром росли дети Федора.

– Ну, подержись, – протянул Мефодий Данилушке саблю, – токмо не порежься!

Данилушка саблю не удержал, пригнула она его к земле, но мальчик, упорствуя, поднял клинок и ударил по мешку, не причинив ему, конечно, никакого вреда. Алешка усмехнулся, хотел было бросить в сторону брата обидную шутку, но, завидев подъезжающего отца, почтительно поднялся, сделавшись серьезным. Опомнившийся Мефодий забрал у Данилки саблю и убрал ее в прицепленные к поясу ножны.

– Здравствуй, Федор Григорьевич!

Адашев, слезая с коня, кивнул ему с улыбкой и, поглядев на детей, спросил:

– В училище-то [9] Первые школы на Руси были основаны еще в X веке при монастырях и назывались «училищами». ходили сегодня?

– Ходили, батюшка, – отвечал Алеша, выпрямившись перед отцом. Федор отдал подоспевшему холопу коня, кивнул и, обернувшись к Мефодию, спросил:

– Как учатся-то?

– Алешка, почитай, самый грамотный среди своих! – гордо отвечал воспитатель. – Учитель назначил его старшим, будто с равным обращается! Он и читает, и наизусть уж много рассказывает…

– Про него я и так ведаю. А Данило как? – строго взглянул на младшего Федор. Данилка поник головой, насупился. Уже не раз ругал его учитель, даже розгами наказывал – не лежит у мальчика сердце к учебе, больно задирист и ленив!