Виктор Иутин - Кровавый скипетр

– Тушите костры! – крикнул кто-то из ратников, и в этот момент на берег со свистом вылетели стрелы. Они поражали сидевших у костров, и татары, заваливаясь, падали в огонь, вспыхивали, еще больше тем самым освещая все вокруг. Сильная рука стянула с места Магдана, еще не понявшего, что происходит, и отбросила назад. Это был Агдал. Он уже вскочил на ноги и, согнувшись, крикнул:

– Беги к коням, нужно предупредить всех! Нужно пре…

С глухим чавканьем стрелы пробили его со спины, по лицу пробежала какая-то судорога, рот перекосился, и Агдал ничком рухнул в песок.

– Брат!! – истошно крикнул Магдан и хотел было броситься к нему, но вдруг встал, пораженный происходящим вокруг. Берег, осыпаемый стрелами, словно заполыхал, трупы валялись всюду, раненые кричали, корчась в песке. Вот уже и толстый татарин с редкой щетиной на подбородке, суча ногами, лежал неподалеку со стрелой в животе и горле, и изо рта его вместе с бульканьем и кашлем хлестала кровь. Лодки все ближе. Кругом слышались крики «урусы!». Магдан что есть силы кинулся к лошадям и снова оглянулся – далеко не всем удалось добежать сюда. Но были уже и те, кто с криком, оседлав коней, мчался прочь. Вот один всадник на белой кобыле, слишком круто развернув ее, попал под обстрел – в животное вонзилось четыре стрелы, одна за другой; истошно заржав, лошадь завалилась на бок, и едва татарин поднял голову, дабы выползти из-под умирающей кобылы, ему аккурат в глаз вошла стрела.

Магдан, трясясь от ужаса, в прыжке схватил первого попавшегося коня за гриву и побежал, прикрываясь им; лишь затем, вскочив в седло, погнал его, плотно прижимаясь к конской шее – боялся, что стрелы все еще летят ему вслед. Гнал все сильнее и сильнее, глотая слезы. Что он скажет престарелым родителям? Что Агдал погиб, спасая их младшего непутевого сына? Отец станет корить, что он бросил тело старшего брата на поругание врагу. И когда уже думал, что спасен, что смерть миновала, почувствовал жгучий удар в спину – пальцы тотчас разжались, отпустив конскую гриву, и он, вскрикнув не то от боли, не то от испуга, рухнул на землю. Лежал, не в силах пошевелиться, все члены словно отмерли, лишь дышать становилось тяжелее, и во рту появился солоноватый привкус. Еще не понимая до конца произошедшего, не ведая, что умирает, думал о погибшем брате, о родителях…

Лодки, одна за другой, причаливали к берегу, на который уже выходили не спеша русские ратники: казаки, стрельцы, дети боярские. Оголяя оружие, они, освещаемые кострищами, медленно рассредоточивались по округе, проверяли трупы и брошенные вещи, добивали раненых. Хватали оставшихся татарских лошадей, забирали оружие, утварь и рухлядь. Нашел седобородый бывалый ратник и Магдана – татарский мальчик со стрелой в спине лежал на боку и был еще жив. Слезы ручьями текли из его глаз, он жалобно и беспомощно мычал, глотая кровь, но, кажется, уже ничего не видел перед собой. Ратник и бровью не повел, ногой перевернул татарчонка на живот, а после четким и коротким ударом вонзил жало копья под его левую лопатку…

С носа турецкого корабля за высадкой ратников наблюдал, скрестив на груди руки, сам Даниил Адашев, тускло освещаемый бликами костров. На нем был идеально вычищенный бахтерец, у пояса висела сабля в узорных ножнах. Морской ветер трепал его длинные кудрявые волосы, и обдувал иссушенное степью огрубевшее лицо, уже покрывающееся морщинами.

– Тихо выходим, из пищалей не бить! – наказывал он, сдвинув брови, и снова обратил свой взор на укрытый трупами берег. Некоторые убитые догорали в кострах. От них по всей округе разошлась вонь жареной человечины. Когда русские ратники завершили выгрузку, он и сам сошел на берег, велел седлать коней и двигаться дальше, взяв с собой и пленных подданных султана, захваченных на турецких кораблях.

Так начинался гениальный рейд Даниила Адашева на крымские земли – месть за ежегодные набеги татар. С восьмитысячным войском он спустился на лодках по Днепру, хитростью, необычайной отвагой захватив бескровно два турецких корабля, лавировавших под Очаковым, и отправился к западному побережью Крыма…

Под утро молниеносной атакой его войско захватило несколько улусов, безжалостно вырезая татар. Несчастные, избитые, потерявшие всякую надежду пленники, среди которых были и русские, и литовцы, и греки, и молдаване, были освобождены. Несчастные люди плакали, обнимались, молились, в суматохе искали родственников. После этого войско разбило лагерь, стали варить в котлах похлебку и для себя, и для освобожденных пленных.