Виталий Гладкий - Колыбель богов

Даро с интересом разглядывал небольшие домики вдоль дороги, стада пасущихся овец и коз, оливковые рощи — хорошо ухоженные и уже зазеленевшие, покрытую первыми цветами луговину... Ему казалось, что он едет из Аминисо в Коносо, и скоро, очень скоро, увидит свою любимую Атенаис; уж больно местность была похожей. Его идиллическое настроение немного подпортило обилие купольных гробниц — встретившийся на пути некрополь, но Афобий утешил его известием, что за следующим поворотом дороги покажется Герайон.

Внешне храм не впечатлял. Чтобы до него добраться, нужно было преодолеть широкую и крутую лестницу с многочисленными ступеньками. Геройон представлял собой небольшое строение из дикого камня прямоугольное в плане с наосом (святилищем) внутри и передней частью (пронаосом) с простилем — портиком, крышу которого поддерживали четыре колонны. В пронаосе, ограниченном стенами и колоннами, находились древние изображения Харит — богинь веселья, а также ложе Геры, как символ её божественного брака с Зевсом.

Внутри храма находилась статуя самой Геры, изображающая богиню сидящей на троне. Рядом с нею стоял деревянный раскрашенный разноцветными красками павлин, главный атрибут богини и всех бессмертных богов, символ звёздного неба. Его пышный хвост, освещённый лучами солнца, которое заглядывало в храм через проём на восточном фасаде, блистал золотом и драгоценными каменьями. Статуя Геры была выполнена из белого мрамора. В одной руке она держала золотой гранатовый плод, символ плодородия, а в другой — серебряный скипетр. Сверху скипетра сидела золотая кукушка — память о древнем предании. Зевс, чтобы встретиться с Герой, обратился в эту птицу, которую она, играючи, и поймала.

Пока друзья тряслись в колеснице по неровностям дороги, Афобий рассказал Даро, что прежде в храме хранилось древнейшее изображение Геры, выполненное из толстенного ствола дерева, которое срубили в Священной роще на Олимпе. Ценность статуи, которой поклонялись все окрестные племена ахейцев, была огромной. Но в древности деревянная статуя богини была захвачена Пейрасом, четвёртым царём Аргоса, а затем увезена после его изгнания в Тиринф, где она по сей день и находится.

По обе стороны храма стояли домики; в них жили жрицы. Перед входом в Герайон дымился большой бронзовый жертвенник. Совершив возлияние вином, умастив богиню оливковым маслом и ублажив хлебными зёрнами, друзья в сопровождении главной жрицы, суровой женщины преклонных лет, вошли в храм, где сложили у подножья статуи богатые дары — драгоценности, дорогие ткани, амфору отличного вина из Айгюптоса, горшок с мёдом, несколько хлебов и вяленую оленину.

Конечно же большую часть даров приготовил Афобий. Со своей стороны Даро пожертвовал две маленькие бычьи головы из золота, которыми посольство расплачивалось за разные услуги. Эти деньги, желанные для всех торговцев Уадж-Ур, выдали Видамате из казны миноса.

После того как под сводами храма прозвучала молитва Гере, которую хором и нараспев произнесли четыре юные жрицы, друзья вышли наружу. Их по-прежнему сопровождала старшая жрица, которая при виде богатых даров изрядно смягчилась.

— Нам бы повидать Аминту... — робко попросил её Афобий.

Жрица неодобрительно посмотрела на него, — наверное, хотела отказать во встрече — но, похоже, узнав, кто перед ней, смилостивилась:

— Надеюсь, сын равакеты, ты не оскорбишь её достоинство, — сказала она строго.

— Как можно! — воскликнул Афобий.

— Тогда жди Аминту на ступеньках.

— Но это ещё не всё, о мудрейшая... — Это уже сказал Даро. — Я хочу услышать предсказание сивиллы.

Он говорил на ломаном ахейском языке. Все долгие зимние дни и вечера, которые Даро провёл вместе с Афобием, тот выступал в роли учителя словесности. Микенец очень старался, вдалбливая в голову своего друга незнакомые понятия и слова.

— Запоминай и повторяй вслед за мной! — строго сдвинув густые чёрные брови, говорил Афобий.

Даро делал вид, что усиленно работает мозгами, и старательно выговаривал «незнакомые» слова, хотя его душил смех. Иногда он не сдерживался и начинал хохотать. Не понимая причины этого внезапного веселья, Афобий сердился, но Даро тут же сплетал ему какую-нибудь занимательную историйку, которая будто бы неожиданно пришла ему на ум, из-за чего он начал смеяться, и его «учитель» сменял гнев на милость. Обучение шло довольно успешно, и вскоре они могли более-менее свободно общаться на ахейском языке.