Зиновий Давыдов - Корабельная слободка

Наступила тишина невозмутимая. Ни один звук не проникал сюда и сверху. Николка взобрался на верхнюю ступеньку лестницы и приник ухом к доске, которою был прикрыт люк. Но и с этой позиции к Николке сверху не доносилось решительно ничего: ни шороха, ни шопота, ни возгласа, ни выкрика.

«Уехали? — спрашивал сам себя Николка. — Может, только спать легли? Нет, видно, уехали».

И, скользнув с лестницы вниз, он стал на четвереньки и приложил ухо к земле.

Он услышал отдаленный топот, звуки глухие, но еще различимые.

«Далеко отъехали», — подумал Николка и рассмеялся.

— Чего ты? — тихо спросил Мишук.

Но Николка ничего не ответил. Он растянулся на земле; что-то мешало ему — опять эти черепки; но он все слушал, не отнимая от земли уха; все слушал, как топот становился тише, дальше, глуше… Наконец, сколько ни прислушивался Николка, земля не доносила до него ни звука.

— Уехали, — сказал Николка, поднимаясь с земли. — Бабушка Елена, уехали. Мишук…

— Уехали! — обрадовалась бабушка, и слышно было, как она всплеснула руками.

— Может, не все уехали? — заметил робко Жора. — Остался один или двое…

— Зачем? — спросил Николка, и в темноте никто не увидел, как он помрачнел весь.

— А так, — ответил Жора. — На карауле, может быть, остались.

— Да чего караулить-то? Крыс одних?

— А так, — не унимался Жора: — досматривать. Дозор, значит.

— Дозор? — переспросил Николка. — Дозор… — И голос у, Николки дрогнул.

Об этом он не подумал. А что, если Жора прав? Война ведь! Может, это и был развод караулов? Объедут всю округу и оставят где одного, где двоих, а где, может быть, и целый десяток. Но это сейчас… сейчас можно узнать. Надо только тихонечко отодвинуть обломок доски над люком и одним глазком взглянуть.

Николка еще не успел додумать всего, а уже снова был на верхней ступеньке лестницы.

— Сейчас видно будет, — твердил он неслышно, еле шевеля губами. — Один остался или целый десяток или никто не остался… Только чуточку отодвинуть доску — ну самую малость… щёлочку только… щё…

Но доска, словно ее кто-то наглухо привинтил шурупами, — ни с места. Ни вправо, ни влево; ни вверх, ни в сторону.

— Щё-лоч-ку! — шипел Николка, стараясь поддеть доску то плечом, то головой. — Щё-лоч-ку, — повторял он, выбиваясь из сил. — Ух!

И наконец ему стало ясно: слишком много досок было набросано там на люк. Где теперь одному Николке справиться с такой горой!

Но дело не пошло лучше, когда Николке пришел на помощь Мишук, а за ним и Жора. Как ни напрягались все трое, так что лестница под ними трещала, а результат был один. Пот катился с них ручьями, руки, плечи, кожа на голове были у всех в занозах и ссадинах, но доска не поддавалась ни на волосок.

— Хватит, — сказал наконец Николка, тяжело дыша. — Ложись в дрейф [60] Лечь в дрейф — поставить паруса так, чтобы судно оставалось на месте. , братишечки.

— Ходу нет, — молвил Жора уныло.

— Мертвая зыбь, — подтвердил Мишук.

И ребята расселись по ступенькам, чтобы отдышаться и передохнуть.

Ни бабушка Елена, ни капитан Стаматин не слыхали, о чем наверху, на лестнице, шептались ребята. Очень, видно, притомились старые, прикорнув каждый в своем углу. Но ребята, все трое, понимали, что нюни распускать не время: надо самим выбираться из этой ловушки и бабушку с капитаном спасать.

Тут Николка спохватился: ведь с ним были серные спички, целую пачку он давеча подобрал в часовне! И огарков у него полон карман! Николка в темноте чиркнул обо что-то спичкой и зажег огарок.

Крохотный огонек сначала осветил только Николкину руку и лицо. Вокруг огонька образовался желтый световой кружок с расходящимися во все стороны лучиками. Потом пламя вспыхнуло, и растопленный воск обжег Николке руку. Но Николка едва почувствовал это.

Подняв в одной руке огарок, Николка другой рукой судорожно вцепился в ступеньку, на которой сидел. А Жора и Мишук схватили за руки друг друга и так и замерли в этом положении.

Внизу, в подполье, стояли рядом три гроба. Крышки с них были сорваны и лежали подле. По всему подполью валялись на земле истлевшие лохмотья, человеческие кости, оскалившийся череп. В углу на каком-то узелке сидела бабушка Елена, уронив повязанную платком голову на грудь. А капитан Стаматин, прислонившись к одному из гробов, крепко спал, закутанный с головою в бабушкино одеяло.

Так прошло несколько минут.

Николка переводил глаза с одного гроба на другой, с разбросанных по всему подполью костей на оскалившийся посреди них череп, с бабушки Елены на капитана Стаматина. И вдруг встрепенулся Николка, поднял повыше зажженный огарок, вытянул голову вперед. Между двумя гробами, в кирпичной стене, чернело большое пятно. Что бы оно такое было? Николка чуть дыша сполз по лестнице вниз и, стараясь не наступать на кости, подобрался к тому, что густо чернело между гробами, низко, у самой земли.