Дженнифер Доннелли - Дикая роза

Все мы со шрамами. Все трое. Все покалеченные, думала Уилла, растирая колено. Были раны телесные и раны душевные, спрятанные глубоко внутри. Джеймс и сейчас иногда плакал по матери, а по ночам вскакивал с криком, в испуге, что за ним явились плохие дяди.

Мрачные дни бывали и у Шейми. Визит Билли Мэддена в Бинси очень тяжело сказался на нем. Он до сих пор не смирился с ложью покойной Дженни и причинами, заставлявшими ее лгать. Иногда это вызывало у него злость, но чаще – глубокую печаль. Его печалило, что он не сумел стать для Дженни хорошим мужем. А она всеми силами старалась удержать его любовь. Отсюда и этот обман, и ребенок чужой женщины, выданный за их собственного. Печалило Шейми и то, что жертвой обмана стала Джози Мидоуз, пострадавшая от рук Билли Мэддена.

У самой Уиллы тоже хватало сомнений и страхов. Некоторые были настолько сильными, что порой ей хотелось схватиться за шприц, но она держалась. Бывали дни, когда она сомневалась, что им с Шейми удастся построить отношения. Слишком многое пережил каждый из них. Уилла боялась, что ошибки прошлого всегда будут преследовать их, а их любовь всегда будет разрушительной.

После отъезда Макса она вернулась в дом и рухнула в кресло. Через несколько минут пришли местный констебль, мистер Уоллес и Джеймс. Шейми рассказал им о происшествии, воспользовавшись сочиненной Максом историей. Затем, поблагодарив соседа и полицейского, он простился с ними и уложил Джеймса. Альби разжег огонь, положил на блюдо сыр, маринованные огурчики, ветчину и хлеб, потом открыл бутылку бренди.

Несколько часов подряд они ели, пили бренди и разговаривали. Потом уснули: Альби – в кресле, Уилла – в другом, а Шейми – на диване. Впервые с подростковых лет они снова были вместе. Утром все трое решили, что правду расскажут только Фионе, Джо, Сиду и Индии. Остальным, включая полицию, незачем об этом знать, поскольку такая правда лишь повредит Джеймсу. Шейми решил, что когда-нибудь он все расскажет сыну. Но до того дня Джеймсу еще расти и расти.

Альби пробыл в Бинси целый день, а затем предложил Уилле поехать с ним в Кембридж.

– Нет, – ответил за нее Шейми. – Уилла, оставайся. Пожалуйста.

– Ты уверен? – спросила она.

Она думала, что после стольких переживаний отец и сын захотят побыть вдвоем. Она любила Шейми и хотела остаться с ним, но не знала, хочет ли он того же. Особенно после случившегося.

– Пожалуйста, – повторил Шейми.

И она осталась.

Они избегали говорить о своих чувствах, о Дженни, Максе и событиях далекого прошлого. Шейми рассказывал ей о лагере для военнопленных и о том, как после войны часть его личности очень не хотела возвращаться в Англию. Он не знал, как жить дальше самому, как растить Джеймса. Уилла рассказывала о своей парижской жизни, о фотографиях и говорила, что рано или поздно вернется в Париж, поскольку совершенно не может жить в Лондоне.

Оба были измотаны и потрясены случившимся и тем, что едва не случилось. Жили тихо, выходя лишь на прогулки с Джеймсом и за едой на деревенский рынок. Иногда бродили по окрестностям или отправлялись на ланч в «Королевскую голову». Завтракали дома. Там же читали и играли с Джеймсом.

Шейми не дотрагивался до нее и даже не целовал. Уилла понимала его состояние. Он горевал, сердился, его терзало чувство вины. Уилла тоже не решалась проявлять чувства, боясь быть отвергнутой.

Так прошла неделя. Потом месяц. Уилла поймала себя на том, что не знает, как ей быть дальше. Остаться или уехать? Она хотела знать чувства Шейми, но спрашивать боялась. Впервые в жизни она боялась. Лучше не знать и жить надеждой, чем узнать наверняка, что Шейми больше не испытывает к ней тех же чувств, какие были у нее к нему. Больше всего Уилла боялась услышать, что он ее уже не любит.

В один из вечеров Шейми вдруг ответил на все ее вопросы.

– Я так больше не могу! – резко произнес он, когда они сидели у камина.

Уилла сникла, подумав, что он имел в виду ее и их отношения. Она надеялась: вдруг у них есть шанс построить совместную жизнь. Но на чем строились ее надежды? В прошлом они доставили друг другу слишком много боли и душевных терзаний. Слова Шейми не удивили ее. Вот и ясность, которой она так добивалась.

Как же она ошибалась!

– Я больше не могу жить в Бинси, – продолжал Шейми. – Для меня это невыносимо. Я пробовал приспособиться к здешней жизни ради Джеймса, поскольку ему нравится жить на природе. И ради тебя, потому что ты терпеть не можешь Лондон. Но не смог. Мне осточертела здешняя жизнь! Осточертел этот домишко! В нем слишком много призраков. Я больше не хочу оставаться в Англии. Хочу вернуться туда, где наша жизнь пошла наперекосяк, и выправить ее. Хочу уехать в Африку с тобой и Джеймсом. – (Уилла потеряла дар речи.) – Считаешь это плохой затеей? – разочарованно спросил Шейми.