Дженнифер Доннелли - Дикая роза

– Я очень виноват перед тобой. Прости, что пришлось тебя ударить. Там, в доме. Но у меня не было иного выбора. Требовалось, чтобы ты замолчала. Если бы ты и дальше говорила про брата и тетку, которые все знают, это могло бы еще сильнее вздернуть Билли. Он вполне мог застрелить и тебя, и капитана Финнегана.

– Не беспокойся, Макс, – горько вздохнула Уилла. – Я не держу на тебя зла. Ни за сегодня, ни за прошлое. Совсем не держу.

– И что ты намерена делать теперь? – глядя в землю, спросил Макс.

– Не знаю. Переоденусь в сухое. Высплюсь. Потом, наверное, вернусь в Париж, – устало ответила она.

– Зачем? Чтобы закончить работу? – подняв голову, спросил он.

– Какую работу?

– По самоуничтожению. Ты всегда пыталась это сделать. На Эвересте. В пустыне. А теперь в Париже, с помощью иглы. Не надо делать большие глаза. Я умею распознавать зависимых. Ты должна это прекратить.

– Какая странная забота о моей жизни. А по-моему, Макс, ты хотел моей смерти. Ты же намеревался расстрелять меня в Дамаске. Я видела берлинский приказ о моей казни. Он был среди бумаг, которые я у тебя похитила вместе с картами.

Макс покачал головой:

– Я выполняю большинство приказов, но не все подряд. Я бы никогда не позволил тебя расстрелять. Особенно тебя. Я бы стал тянуть время, убеждать Берлин, что у тебя есть еще немало ценных сведений. Но я бы никогда не обрек тебя на казнь. Я бы не смог этого сделать. Такое было бы равносильно самоубийству. – Он помолчал и с грустью добавил: – Убийству всего лучшего в себе. – (Теперь уже Уилла отвернулась.) – Расстанься с морфием. Раз и навсегда. Ты рядом с Шейми. Он рядом с тобой. Вы всегда хотели быть вместе. Так оставайся с ним.

– После всего случившегося? – невесело рассмеялась Уилла. – После того, что я сделала его жене?

– А что ты ей сделала? Что сделал ей Шейми, встречаясь с тобой в «Кобурге»? Что сделала сама Дженни, солгав ему насчет их сына? Что сделал я? Тебе в Дамаске… Дженни в Лондоне… десяткам других… Подумай о мальчике, – помолчав, продолжил Макс. – Если бы не ты, Джеймс не был бы сейчас с отцом. Да и Шейми вряд ли был бы жив. Без тебя события пошли бы совсем иным, куда более трагичным образом. Подумай об этом. Возможно, в дальнейшем тебе это поможет немного уравновесить чаши внутренних весов. – (Уилла смотрела на него глазами, полными слез.) – Не делай глупости, Уилла. Прими любовь, которую способен подарить тебе этот развороченный мир. Ее не так уж много. Держись за нее обеими руками. Ради себя. Ради Шейми. Ради Джеймса. – Макс крепко обнял ее и поцеловал в губы, потом разжал руки; ему было пора уезжать. – Прощай, Уилла.

– Прощай, Макс.

Она повернулась и побрела к дому. Макс открыл дверцу машины. Не зная, каким путем ему ехать, чтобы выбраться на шоссе, он посмотрел на небо, надеясь сориентироваться по звездам. Увиденная небесная картина заставила его улыбнуться.

– Уилла! – окликнул он, вспомнив, как когда-то давно, в Ронгбуке, она сидела на скале и смотрела на небо.

– Что? – упавшим голосом спросила она.

– Посмотри, – сказал он, указывая наверх.

Уилла подняла глаза. На ее щеках серебрились слезы. А в небесной выси, раскинувшейся над ними, Великий Охотник натягивал лук. В безбрежном океане ночи сверкало созвездие Ориона.

Шейми с Джеймсом бегали по траве, стараясь не дать упасть воздушному змею, которого они сделали из газеты. Уилла наблюдала за ними с крыльца бунгало.

Дому было около двадцати лет. Его окружали красивые цветущие сады. Розы росли и вокруг крыльца. Сейчас они были в полном цвету.

– Дикие розы, – пояснил Артур Уэйланд, прежний владелец бунгало. – Мы их везли сюда из Англии. Там они украшали живую изгородь. Жена очень их любила и не хотела с ними расставаться. Как видите, здесь они великолепно прижились.

На прошлой неделе Шейми с Уиллой купили этот дом и двести акров прилегающей земли. После сорока лет, проведенных в Африке, мистер Уэйланд возвращался в Англию. Его жена умерла. Двое сыновей жили в Лондоне. Настало время вернуться на родину.

Уилла влюбилась в этот дом с первого взгляда. Из его окон, выходящих на запад, открывался захватывающий вид на Килиманджаро. Все трое были счастливы поселиться здесь после нескольких месяцев, проведенных на пароходах, в поездах, отелях и палатках.

Она наблюдала за Шейми и Джеймсом и заметила, что Шейми начал прихрамывать. Шрамы, оставшиеся после ожогов, порой досаждали ему. Побаливала и увечная нога Уиллы. Потому-то она и сидела на крыльце, а не запускала змея с ними. Уилла до сих пор привыкала к новому протезу, купленному перед самым отъездом из Англии. Легкостью и возможностями движения он превосходил все ее прежние протезы, однако она все еще приспосабливалась к изменившейся походке и до крови натирала культю. Изготовители протезов значительно усовершенствовали искусственные руки и ноги. Жизнь заставляла. С войны вернулись тысячи безруких и безногих, а этим людям требовалось работать, ходить, поднимать на руки детей.