Джон Престон - Раскопки [litres с оптимизированной обложкой]

– Прекрасно, рада слышать. И передавай от меня привет миссис Грейтли, – добавила я.

Тут самообладание его несколько подвело:

– Я… я передам, конечно, мэм, – ответил он.

Не то чтобы особенно торопливо, но как-то напряженно Грейтли собрал со стола блюда. Наконец, он скрылся за дверью, слегка подволакивая за собой одну ногу.

Все мои усилия найти для Роберта новую гувернантку оказались тщетны. Несколько претенденток, чьи объявления я увидела в газете, даже не ответили на мои письма. А те, которые ответили, нам явно не подходили. Вообще, объявлений о поиске работы у кого-то в доме стало заметно меньше – видимо, в такое время люди и думать не хотят о новой должности.

Мистер Браун так ничего и не обнаружил. Ничего, кроме мелких осколков голубого стекла и костей. Находки запаковали и отправили на экспертизу в Ипсвичский музей. Работы оказалось больше, чем мы думали. Отчасти это из-за размеров кургана. Мистер Браун говорит, что он как будто бы пытается раскопать гору.

К концу третьего дня стало очевидно, что все трое не просто устали, но еще и крайне разочарованы. Я заметила, что во время работы друг с другом они почти не переговаривались. Во время перерывов сидели задумчивые и мрачные. Мистер Браун, конечно, принимает все очень близко к сердцу. Думает, что раз они ничего пока не нашли – это потому, что он ненастоящий археолог. А Джейкобс и Спунер, уверена, ждут не дождутся субботы, когда раскопки завершатся.

Да еще дождь все шел и шел – слабая, мелкая, непрекращающаяся морось. И вместо того чтобы принести свежесть, воздух становился только более плотным. Пальцы у меня отекли, особенно суставы. Думаю, если бы я сняла свои кольца, то обратно уже бы точно их не натянула. Роберт тоже мучился как из-за погоды, так и из-за общего напряженного настроения. Он ходил вялый и невеселый. За завтраком сегодня не проронил ни слова, и аппетита у него не было так же, как и у меня.

Он сказал, что пойдет проведает мистера Брауна и остальных. Но по его тону казалось, будто этот поход, как и все остальное, для него в тягость.

Вечером я пошла в кабинет Фрэнка и села за его стол. Наверное, это моя любимая комната в доме (и дело даже не в том, что она напоминает мне о покойном муже). Здесь, казалось, дольше задерживается солнечный свет. Мне хотелось поразбирать его бумаги – осталось еще несколько стопок, которые надо разложить. Но, добравшись до кабинета, я поняла, что ни желания, ни сил этим заниматься у меня сейчас не было.

Серые облака над устьем реки нависали так низко, что невозможно было сказать, где кончается вода и начинается небо. Граница проходила тонкой карандашной линией.

На полке над столом Фрэнка стояла фотография в кожаной рамке: мы оба верхом на лошадях. На нас полная экипировка, и мы спокойно смотрим в камеру.

Я взяла фотографию в руки. Двенадцать лет назад на отдыхе в Исландии. Мы прошли по плоскогорью, которое в нашем бедекере называлось «Необитаемое нагорье». Оно славится лишайником, который, как считается, светится в темноте. И Фрэнк, и я относились к этим рассказам довольно скептически. Наш исландский гид, однако, настаивал, что на лишайник стоит посмотреть, а это значило, что ночевать нам предстоит под брезентом.

Отправившись в путь рано утром, мы втроем поехали через плато – наш гид шел первым, за ним Фрэнк. Будучи более опытной наездницей, я шла последней. Плато – неприступное место, окаймленное с обеих сторон черными базальтовыми скалами. Вершины этих скал стояли засыпанные снегом. Солнце село, но мы продолжили путь. Из вулканических бассейнов пахло серой. Запах этот беспокоил пони; они начали сильно волноваться, и их пришлось направлять против ветра.

Вскоре Фрэнка и гида стало почти не видно. Но мы продолжали идти вперед. По обе стороны от меня я слышала, как грязь плещется в вулканических лужах, звук одновременно торжественный и нелепый. Внезапно мой пони остановился. Наверное, сама того не осознавая, я слишком сильно натянула вожжи. И вдруг я начала сомневаться в том, что я увидела. Медленно всматриваясь, я поверила своим глазам.

По земле будто расстелили огромное светящееся покрывало бледно-зеленого цвета. Оно простиралось до самых дальних краев плато, расходясь невероятными светящимися волнами. Никогда еще я не испытывала такого удивления и трепета. И все же вместе с ним пришло странное чувство, как будто мир перевернулся с ног на голову и мы едем на наших пони по дну моря. Я попыталась удержать воспоминания, надеясь, что то ощущение чуда, которое я тогда испытала, поможет развеять это грызущее, разъедающее чувство пустоты.