Эрик Джагер - Последняя дуэль. Правдивая история преступления, страсти и судебного поединка

Король не просто был самым высокопоставленным зрителем на поединке, но по закону еще и председательствовал на нем как судья. Парижский парламент выдал разрешение на проведение поединка от имени короля, и Карл — помазанник Божий, действовал от имени высшего Государя и Судьи, который скоро должен был вынести свой вердикт в данном деле.

Карл, приказавший отложить проведение поединка на целый месяц, чтобы успеть вернуться из Фландрии и самому на нем присутствовать, также настоял на том, чтобы до его прибытия на поле ничего не начинали. Как только король поднялся на трибуну и занял место на мягком троне, обитом синим бархатом с золотыми лилиями, официально начались церемонии, предшествующие поединку.

Жан де Карруж, апеллянт, появился на поле первым. Он ехал верхом во главе собственной пышной процессии из поручителей и родственников. Оруженосцы и слуги шли рядом и несли необходимые для боя принадлежности. Согласно правилам, Карруж выехал на поле на обычной лошади «с открытым забралом шлема, мечом и кинжалом на поясе, в полной боевой готовности».

Один из пажей вел под уздцы боевого коня, оседланного и экипированного для боя, а другие слуги несли рыцарский щит и копье.

Помимо оружия, рыцарь взял с собой на поле шест чуть меньше метра, выкрашенный в синий цвет и увенчанный сверху серебряным распятием. Следуя во главе процессии, рыцарь часто крестился. Его щит, также как одежду поверх доспехов, украшал фамильный герб — малиновое поле с серебряными лилиями. Среди сопровождавших Карружа поручителей были граф Валеран де Сент-Поль и Робер де Тибувиль, кузен Маргариты.

Госпожа Карруж в длинных черных одеждах ехала в карете, задрапированной черной материей. Возможно, женщине сделали уступку, разрешив ехать в карете, а не верхом, поскольку она лишь недавно оправилась после родов. Маргариту сопровождали ее отец сир Робер де Тибувиль и ее кузен Томан дю Буа, который несколькими месяцами ранее вызвал на поединок Адама Лувеля. Парламент этот поединок не разрешил.

Пока карета проезжала мимо них, взволнованные зрители изо всех сил старались разглядеть печально известную госпожу Карруж. Молодость и красота Маргариты, ее черные одежды и роль обвинителя в скандальном деле сделали ее главным объектом внимания публики. Все тут же забыли о короле, его пышно разодетых дядьях и даже о воинственном рыцаре, все устремили взгляды на ту самую женщину, из-за которой состоится поединок.

Хотя Маргариту еще официально не обвинили в лжесвидетельстве, ей предстояло смотреть поединок под угрозой смертельного приговора, который вынесут тут же, если ее муж проиграет бой. Черный, по традиции цвет траура и смерти, часто носили палач и его жертвы, включая ведьм, еретиков, приговоренных сожжению на костре. Черный цвет одежды Маргариты говорил о том, что ее жизнь в тот день висела на волоске.

Родственники и друзья Маргариты, да и, наверное, многие зрители в толпе переживали за нее. Среди друзей ее мужа были уважаемые представители знати, которые принимали супругов у себя в Париже и выступили в качестве поручителей, обеспечивая тем самым выход рыцаря на поле поединка. По словам Жана Ле Кока, адвоката Ле Гри, многие верили в то, что правда на стороне рыцаря, и сочувствовали его жене.

Но адвокат замечает, что многие поддерживали и Ле Гри, среди его сторонников было много влиятельных королевских придворных и, возможно, сам король, поскольку Ле Гри был фаворитом графа Алансонского, кузена короля. Семья Ле Гри и его друзья люто ненавидели Маргариту за то, что она запятнала его имя и поставила его жизнь под угрозу, обвинив в таком тяжком преступлении. Они очень надеялись увидеть поражение рыцаря и смерть Маргариты на костре на исходе дня.

Среди зрителей чувства и симпатии к какой-либо из сторон не были так явно выражены. Многие из них даже не знали подробностей конфликта. Для случайных зевак поединок был редким событием, которое им никогда не приходилось видеть ранее, развлечением, дополнившим неделю рождественских празднований. Часть собравшихся, несомненно, относилась к Маргарите с состраданием, но многие распускали на морозном воздухе недобрые слухи, все сильнее накручивая себя и других перед дуэлью, и распаляясь от предвкушения даже еще более зрелищной казни женщины на костре, которая может последовать после.