Эрик Джагер - Последняя дуэль. Правдивая история преступления, страсти и судебного поединка

После отъезда короля парижский парламент продолжал работать. Настал сентябрь, и пошел третий месяц расследования. Карруж и Ле Гри не имели права покидать Париж, они могли свободно передвигаться по городу, но были обязаны явиться во Дворец правосудия по первому требованию в любое время.

Маргарита, теперь уже на восьмом месяце беременности, не могла не только покинуть город, но и дом, в котором она остановилась вместе с мужем. Но тяжелее заточения в четырех стенах для нее было ожидание окончания беременности и решения суда, да еще в непривычной обстановке, и наверняка, стало для нее мучительной пыткой.

По мере того, как шло расследование, и все ждали решения суда, Жан Ле Кок, адвокат Жака Ле Гри, делал свои собственные заключения в этом противоречивом деле. У себя в дневнике он приводит доводы, как в пользу своего клиента, так и против него, а также делится еще некоторыми соображениями по поводу этого дела, ставшего для него одним из самых трудных.

Среди доводов против своего клиента Ле Кок упоминает тот факт, что «жена Карружа ни разу не смягчилась, утверждая, что преступление произошло». Твердость ее показаний на фоне всевозможных протестов, алиби, встречных обвинений любого рода, поразила адвоката не меньше остальных.

Ле Кок, который очень внимательно наблюдал за людьми, пишет, как Ле Гри однажды забеспокоился: «увидев, что я о чем-то задумался, он спросил есть ли у меня сомнения на его счет».

Ле Кок упоминает еще одно признание Ле Гри: «когда он услышал о том, что Карруж собирается предъявить ему обвинение, то сразу же отправился к священнику на исповедь». Если суд назначал поединок, участникам давали достаточно времени, чтобы исповедаться в своих грехах перед схваткой. Но видимо Ле Гри со своей бессмертной душой решил не полагаться на случай и облегчить совесть задолго до того, как наступит его судный день.

Адвокат перечисляет и различные факты в пользу своего клиента, многие из которых Жак Ле Гри ранее высказал в свою защиту в суде, и добавляет: «многие рыцари поклялись, что видели его вместе с графом Алансонским в течение того самого дня».

«Но некоторые говорят», замечает адвокат, что Жак Ле Гри отказался признать вину, потому что в таком случае на него ополчились бы собственные сыновья и друзья. Ведь граф Пьер Алансонский ранее уже поклялся, что оруженосец невиновен в преступлении. Так что возможно Жак Ле Гри придерживался своей версии под давлением окружения. Таким образом Ле Кок намекает, что у него у самого есть сомнения в правдивости своего клиента.

Заключительный комментарий Ле Кока самый красноречивый. Обладая широким профессиональным взглядом на судебные разбирательства и имея множество возможностей наблюдать своего клиента и беседовать с ним, осторожный адвокат признает, что его знания ограничены, как человеческое знание в целом. Он заканчивает свои комментарии скупой ремаркой, что «никто по-настоящему не знает всей правды в этом деле».

В середине сентября, спустя два с половиной месяца после начала расследования и через восемь месяцев со дня предполагаемого преступления, парижский парламент, наконец, вынес решение. Высший суд вызвал рыцаря и оруженосца во Дворец правосудия на оглашение решения в субботу, 15 сентября 1386 года.

К этому времени король Карл и его дяди уже давно покинули Париж. В отсутствие короля председателем суда и главным судьей был первый президент Арнольд де Корби. Когда почтенный юрист объявил заседание открытым, в Большой палате сразу воцарилась тишина. С улицы время от времени долетали звуки большого города: грохот повозок и топот копыт, крики гуртовщиков и лодочников.

Снова рыцарь и оруженосец стояли лицом к лицу в присутствии королевских судей. Каждого сопровождали адвокат, друзья, сторонники, в том числе шесть знатных поручителей. Маргариты, которой вот-вот предстояло рожать, в зале суда не было.

Парламент не разрешал проведения судебных поединков в деле о предполагаемом изнасиловании с 1354 года. За прошедшие полвека высший суд Франции отклонил многие подобные апелляции — в 1330, 1341, 1342, 1343. 1372, 1377 и в 1383 годах. И теперь на разрешение поединка не особо приходилось рассчитывать, и рыцарь с волнением ждал решения парламента.

По окончании расследования судьи, посовещавшись, написали решение на пергаменте на французском языке, запечатали его в суконный мешок вместе с другими документами дела. Когда председатель объявил заседание открытым, рыцарь, оруженосец и их сторонники встали со своих мест. Судья, ответственный за ведение дела, вскрыл мешок, достал пергамент с решением суда и начал медленно его зачитывать: