Эрик Джагер - Последняя дуэль. Правдивая история преступления, страсти и судебного поединка

Карруж поехал в гости вместе с Маргаритой. С тех пор как обиженный оруженосец покинул двор графа в Аржантане, эта поездка стала одним из немногих его выходов в свет. Маргарите нечасто выпадала возможность покидать фамильный замок, и, конечно, за год она устала слушать рассказы мужа о его злоключениях. Поэтому ей еще больше, чем супругу хотелось выехать из дома и поблистать в обществе. У Креспана она ожидала встретить знакомые лица, ведь всего четыре года прошло с тех пор, как ей пришлось покинуть отцовский замок на севере Нормандии и переехать к мужу. В гостях она также надеялась завести новые знакомства.

Помимо Карружа и Маргариты, среди приглашенных гостей было много других знатных и уважаемых лиц. У Креспана было много связей при дворе короля в Париже, знал он и графа Алансонского. Но поскольку Ла-Ферте-Масе находился довольно далеко от Аржантана, по другую сторону от фамильного замка Карружей, тот не ожидал встретить у Креспана много знакомых ему придворных. Возможно, именно по этой причине он и принял приглашение Креспана, ведь сам он еще не успел до конца оправиться от череды дорогостоящих и унизительных конфликтов с графом Пьером.

Однако когда Карруж приехал в гости к Креспану и вместе с Маргаритой вошел в главный зал замка, среди приглашенных оказался и Жак Ле Гри, который пил вино и веселился вместе с остальными. Маргарита до этого ни разу не видела Ле Гри, все что она знала о нем, это услышанные от мужа нелестные характеристики о «подвигах» давнего друга-врага.

Взгляды Карружа и Ле Гри, встретились. Заметив это, гости насторожились, веселье замерло, в воздухе запахло грозой. Соперничество двух оруженосцев стало излюбленной темой для сплетен, а их злостные стычки из-за земель, должностей и покровительства при дворе графа Алансонского хорошо были известны местной знати.

Но ни вспышек гнева, ни обмена оскорблениями, ни вызовов на дуэль, ни угроз не последовало. Не было и попыток уйти от неловкой ситуации и проигнорировать присутствие друг друга. Напротив, оба оруженосца пошли на встречу друг другу, чему во многом способствовала радостная атмосфера вокруг и вино, которое лилось рекой. Разговоры и смех в зале освещенном факелами смолкли, и глаза присутствующих обратились в сторону двух оруженосцев.

По случаю праздника оба были в коротких камзолах цветов своего фамильного герба — красный у Карружа, серый у Ле Гри. Соперники остановились в центре зала и какое-то время словно внимательно изучали друг друга. Их разделяло всего несколько шагов. Карруж первым двинулся навстречу к Ле Гри, протянув правую руку. Ле Гри тоже подошел к нему, двигаясь весьма проворно для своих габаритов, и сжал протянутую Жаном руку своей мощной хваткой.

— Карруж! — сказал оруженосец в сером и улыбнулся.

— Ле Гри! — воскликнул оруженосец в красном, улыбаясь в ответ.

Поприветствовав друг друга и пожав руки, оба оруженосца как бы положили конец своей ссоре и помирились. Напряжение в зале спало. Гости, наблюдавшие за этой сценой, одобрительно воскликнули, женщины зааплодировали, а Креспан вышел вперед и поздравил их с примирением.

Сложно поверить, что эта была абсолютно случайная встреча. Креспан знал и Карружа, и Ле Гри и, возможно, действовал по указанию графа Алансонского, помогая ему помирить двух враждовавших оруженосцев.

Возможно, что Карруж, который мог носить в себе обиду годами, наконец осознал, что грустные раздумья в замке, побуждают его и дальше враждовать с Ле Гри и тем самым ранят его самого. Возможно, что и Ле Гри после нескольких лет натянутых отношений с Карружем, а затем и их горького окончательного разрыва, тоже стремился исправить положение.

Чтобы ни стояло за той встречей, сразу вслед за ней произошло еще кое-что удивительное. Поприветствовав и обняв Ле Гри, Карруж повернулся к Маргарите и велел ей поцеловать оруженосца в знак их примирения. Маргарита в длинном праздничном платье и драгоценностях вышла вперед поприветствовать Жака Ле Гри и поцеловала его в губы, как того требовал обычай. Дошедшие до наших дней хроники не оставляют сомнений в том, что именно она поцеловала его.

Хорошо зная о горькой ссоре мужа с Ле Гри, Маргарита вряд ли испытывала к нему расположение. За прошедшие несколько лет Карруж успел ей нарисовать портрет Ле Гри в самых мрачных тонах, да еще добавил ко всему этому слухи о его распутстве. Скандальное поведение Ле Гри, даже на уровне обычных слухов, едва ли позволяло рекомендовать его в качестве друга и просто знакомого замужней женщине. Поэтому, когда Жан велел Маргарите поцеловать Ле Гри, своего заклятого соперника и человека, которого он так долго винил в своих злоключениях, она, наверное, сильно удивилась. Даже если примирение было подготовлено, и Маргарита знала о нем заранее, она не могла не почувствовать, что, приказав ей поцеловать Ле Гри, муж зашел слишком далеко. Это был импульсивный жест, подогретый винными парами, поступок, о котором он позже мог только горько пожалеть.