Саймон Скэрроу - Римский орел. Орел-завоеватель

— Так точно, командир.

— Тогда исполняй.

Центурион убежал, а Веспасиан опять обернулся в сторону отдаленного зарева. Как ни кинь, а выходило, если, конечно, Вителлий не сбился с пути, что этот хренов пожар и отсутствие когорты каким-то образом связаны.

— Командир?

Веспасиан поднял глаза и увидел встревоженное лицо молоденького часового.

— В чем дело, солдат?

— Выходит, наши ребята попали в беду?

Позади них пронзительно зазвучал сигнал тревоги, подхваченный другими горнами и разнесшийся по всему лагерю. Из казарм в ночь выбегали солдаты, центурионы зычными голосами отдавали приказы. Веспасиан заставил себя ухмыльнуться:

— Лучше бы им и вправду угодить в переделку, а то получится, что я ни за что ни про что вытряхнул из коек четыре тысячи человек. А ведь это не дело, милый мой, а?

Истошно выкрикивая что-то невнятное, Катон бросился к двум уже подскочившим к упавшему центуриону германцам. Копья у него не было, но в последний момент он выставил перед собой штандарт. Один из варваров обернулся на крик и, получив сильный тычок в пах, упал на колени. Катон с разбега налетел на него, споткнулся и кубарем покатился к стене ближайшей лачуги. Второй германец, видимо, усмотрел в этой ситуации что-то смешное и громогласно расхохотался. Катон сердито вскочил на ноги, грозя врагу штандартом:

— Не смей надо мной смеяться, урод!

На какой-то момент их взгляды встретились: теперь выражение лица германца было холодным, оценивающим. Неожиданно он сделал ложный выпад копьем, целясь в правый бок римского недоноска, а когда тот отпрянул, размахивая своей жердиной, вознамерился пронзить ему другой бок. Но ударить не успел. Армейский штандарт боевым оружием не являлся, но был гораздо длиннее любого копья. Массивное навершие его, описав дугу, врезалось в лицо варвара. Тот, удивленно вскрикнув, обмяк и упал наземь. Катон, махнувший знаменем наугад и вовсе не рассчитывавший на такой результат, был изумлен ничуть не меньше врага. Но в отличие от него оставался целым и невредимым.

— Ох, ничего себе! — пробормотал он, глядя на неподвижное тело.

— Оставь его, малый! — крикнул Макрон. — Вытащи из меня эту штуку.

— Командир, но как же я…

— Тащи, кому сказано, олух!

Катон ухватился за древко свободной рукой, а Макрон, скрипнув зубами, повернул ногу.

— Давай!

Юноша дернул изо всех сил, вырвав из раны листовидный наконечник. Хлынула кровь. Макрон взвыл, но тут же умолк, стиснув зубы, и попытался привстать. Катон поддержал его, подхватив под руку. Рана кровоточила сильно, но, к счастью, кровь просто текла, а не била струей, и, стало быть, ничего важного вражеское копье не задело. Однако Макрону в жизни еще не приходилось испытывать столь мучительной боли. В голове его помутилось, и лишь огромным усилием воли он смог забросить руку на плечо юноше и с его помощью заковылять к спасительному проходу в завале.

Позади них, перекрывая рев пламени, послышался топот, и Катон, обернувшись, увидел бегущих следом германцев. Он заторопился, но центурион был слишком тяжел, и в результате они оба споткнулись. Макрон, вскрикнув, упал на колени, глядя на перекошенные отчаянием лица римских солдат, уже понимавших, что их товарищам не уйти от погони.

— Беги! — простонал он. — Это приказ.

— Не слышу, командир.

— Знамя спасай, идиот!

Но бежать уже было некуда. Кастор, сокрушенно покачав головой, приказал обрушить в щель груду специально приготовленных балок. Легионеры заколебались, но ветеран прикрикнул на них, и они потянули веревки. Груда вместе с пылающими снопами соломы рухнула вниз, завалив проход в баррикаде.

— Проклятье!

— Ох, черт! — Катон замер, потом обернулся. Германцы с громкими воплями приближались. Увидев справа от себя каменную лачугу, юноша пинком открыл дверь, бросил в проем штандарт, втащил центуриона и в последний момент успел задвинуть тяжелый запор. Германцы яростно забарабанили по крепким доскам, замкнутое пространство наполнилось грохотом. Внутри лачуги было темно, но полыхавший снаружи огонь очерчивал контуры небольшого окна, к счастью закрытого ставнями. Запертыми на задвижку и теперь содрогавшимися от сыпавшихся снаружи ударов.

— Посмотри, нет ли тут другого выхода, — крикнул Макрон, исследуя ощупью рану. Кровотечение было по-прежнему сильным, поэтому он снял с себя пояс и, отстегнув бесполезные ножны, как можно туже перетянул им ногу. Через мгновение, когда вернулся Катон, кровь уже не лилась, а сочилась тоненькой струйкой.