Саймон Скэрроу - Римский орел. Орел-завоеватель

— А ты правда по мне соскучился? — тихонько спросила Лавиния, внимательно глядя ему в глаза.

— А правда ли, что рыбы живут в воде? — улыбнулся в ответ Катон.

— Да ну тебя! — Лавиния ущипнула его за грудь. — Мог бы просто сказать «да».

— Ну тогда — да. Скучал. И даже очень.

Катон снова поцеловал девушку, и рука его словно бы невзначай скользнула к ее ягодицам. Лавиния издала смешок:

— Юпитер! Тебе что, совсем не терпится, а?

Катон выразительно закивал.

— Ну что ж… — Лавиния подалась вперед и прошептала ему на ухо: — Вот только устроимся на новом месте и обязательно что-то придумаем.

— Послушайте, — вмешалась Флавия. — Мне очень не хочется прерывать ваши трогательные восторги, но вам не кажется, что для них лучше подошло бы более укромное место?

Шатры, отведенные для особ, состоящих в императорской свите, отличались роскошью убранства, от которой Катон, уже около года живший простой, непритязательной жизнью легионера, уже успел отвыкнуть. Госпожа Флавия, Лавиния и он сам восседали на массивных бронзовых стульях за низеньким столиком, уставленным золотыми блюдами со сластями и лакомствами. Катон сидел подле Лавинии, в то время как ее госпожа расположилась напротив них, там, где отбрасываемый масляными лампами свет рассеивался и тускнел, сходя понемногу на нет.

— Как это красиво.

Катон кивком указал на затейливо изукрашенную посуду, вспомнив о поджидавшей его в палатке щербатой плошке.

— Это все не мое, — промолвила Флавия. — Мой муж не одобряет мишуру и безделки. То, что ты видишь здесь, предоставлено мне Нарциссом, который весьма заботится, чтобы спутники императора не заскучали по дому.

— Все равно это мило, правда? — с улыбкой сказала Катону Лавиния, блеснув безукоризненными белыми зубками, после чего вгрызлась в маленькое, начиненное чем-то рассыпчатым пирожное. Крошки посыпались ей на грудь, потянув за собой взгляд Катона. Правда, в следующий миг юноша покраснел и снова поднял глаза.

— Действительно мило, моя дорогая. — Флавия потянулась и ловко стряхнула крошки со столы своей служанки. — Но это мелочи, которые доставляют удовольствие, когда с главным у тебя все в порядке. Не стоит придавать особенного значения внешнему виду, поскольку суть много важнее. Не так ли, Катон?

— Да, моя госпожа, — кивнул Катон, недоумевая, что бы все это значило. — Суть, разумеется, важнее, но, поскольку суждение о ней зачастую субъективно, не проще ли все же положиться на внешнее впечатление?

— Думай как хочешь. — Флавия пожала плечами, показывая, что его софистика и риторика ее нисколько не убеждают. — Но жизнь суровый учитель и может преподать урок тому, кто упорствует в своих заблуждениях.

Катон кивнул. Сам он вовсе не считал себя заблуждающимся, но затевать спор и портить впечатление от столь счастливой нежданной встречи вовсе не собирался.

— Можно мне еще вина, моя госпожа?

Флавия жестом указала на его чашу, и из теней в глубине шатра выступила рабыня с кувшином. Катон протянул чашу, и рабыня, наполнив ее, отступила назад, все так же неприметно и молча.

— Я бы не стала на твоем месте пить слишком много, — с игривым смешком заметила Лавиния и легонько ткнула Катона под ребра.

— За тебя, моя госпожа. — Катон поднял чашу. — За тебя и твоего мужа.

Флавия поблагодарила изящным кивком и откинулась назад, не сводя взгляда с юноши.

— Надеюсь, кампания у легата проходит успешно?

Катон ответил не сразу. К настоящему моменту, если судить по конечным результатам, кампанию следовало считать успешной, однако он слишком хорошо помнил, чего стоил этот успех простым легионерам, а потому был далек от ликования. Несомненно, историки будущего опишут завоевание острова как цепь побед и будут по-своему правы, но вряд ли кто-нибудь из них сможет рассказать о той крови, грязи, вони, боли, телесном изнеможении и духовном опустошении, которыми эти победы оплачивались. Перед его мысленным взором промелькнул образ увязшего в грязи, кромсаемого варварскими мечами Пиракса, жуткая гибель которого, разумеется, не будет упомянута ни в одном из объемных трудов.

— Да, моя госпожа, — взвешенно ответил он, — легат заслужил свою долю славы. Второй проявил себя вполне достойно.

— Может быть. Но, боюсь, плебсу нужен героизм, а не компетентность.

Катон с горечью улыбнулся. Его новоприобретенный статус римского гражданина с юридической точки зрения делал его как раз одним из тех плебеев, о которых Флавия отзывалась с таким презрением. Хотя следовало признать, что у нее были на то основания.