Саймон Скэрроу - Римский орел. Орел-завоеватель

— Полегче, парень! — окликнул юношу Макрон. — Это всего лишь запах. Постарайся не думать о том, чем тут все провоняло. Терпеть недолго, выберемся отсюда, и все.

Катон было удивился, как это Макрон может оставаться невозмутимым посреди столь отвратительного обугленного и смердящего хаоса, но потом приметил, что центурион непрерывно сглатывает слюну, и понял, что даже этого закаленного и прекрасно владеющего собой ветерана тоже достает окружающий маршевую колонну кошмар. Солдаты торопливо прошли через разрушенный лагерь, храня молчание, нарушаемое лишь звяканьем амуниции и нервным покашливанием тех, кто хуже других переносил смрад. Лишь одолев дальний откос и снова оказавшись на открытой местности, Катон набрал полную грудь воздуха, а потом провел серию сильных выдохов, чтобы очистить легкие от зловония.

— Ну как, получше? — спросил Макрон.

Катон кивнул.

— Это всегда так?

— Очень часто. Если мы не деремся зимой.

Лагерь бриттов теперь остался позади, и воздух наполнили свежие ароматы природы, загоняя все дальше вглубь памяти юноши информацию о том, чем может нести от провалявшейся какое-то время в тепле мертвечины. Впрочем, мертвецов хватало и здесь. Бритты драпали прямиком к Тамесису, преследуемые римской конницей, и путь их бегства был отмечен брошенным оружием, погибшими лошадьми, перевернутыми колесницами и разбросанными тут и там трупами, над которыми с гудением вились тучи мух. А над дорогой висела тусклая пелена пыли, поднятой ногами легионеров, упорно двигавшихся следом за наседавшей на отступающего врага кавалерией и вспомогательными частями.

Катон, чувствовавший, как все сильней и сильней начинает печь солнце, стал понемногу осознавать, что очень скоро палящий зной сделает для него дальнейшее продвижение совершенно невыносимым. Полное снаряжение легионера прекрасно годится для боя, но совершать с ним длительный переход нелегко и совершенно здоровому человеку. Что уж тут говорить о нем, о Катоне, чьи ожоги уже и сейчас, задолго до настоящей жары, доставляют ему почти немыслимые страдания. Однако он знал, что боль в любом случае будет донимать его еще несколько дней, и тут уж ничего не попишешь. А раз ничего не попишешь, придется терпеть.

Когда солнце поднялось высоко, проливая свои лучи вниз с совершенно безоблачного лазурного неба, тени тяжело шагавших легионеров словно бы усохли и съежились от палящей жары, а еще недавно оживленные разговоры ужались до редкого обмена репликами. Незадолго до полудня легион поднялся на гребень очередного невысокого кряжа, и легат приказал сделать привал. Сложив на обочине щиты и копья, солдаты уселись на землю и с видимым облегчением припали к наполненным на рассвете походным флягам.

Шестая центурия расположилась неподалеку от довольно внушительного скопления мертвых тел. Накануне здесь произошла ожесточенная схватка, в которой пало несколько римлян и много большее количество бриттов. Но сегодня слух остановившихся на отдых бойцов Второго легиона не тревожили не только звуки сражения, но даже и отдаленные сигналы труб или варварских рогов. Казалось, будто двухдневная битва, подобно неимоверной силы приливу, отбушевав, схлынула, оставив после себя одни обломки кораблекрушений. Подумав так и поглядев еще раз на людские останки, Катон неожиданно ощутил подкрепленное внутренним страхом желание незамедлительно выяснить, как обстоят дела у отрядов преследования, далеко ли враг и что вообще находится между ним и продвигающимися вперед легионами.

Однако позыв спросить Макрона, чего им следует ожидать, юноша подавил, поскольку прекрасно понимал, что центурион знает обстановку не лучше его и может предложить разве что свои догадки, правда основанные на богатом опыте ветерана немалого числа войн. По прикидкам Катона, легионы удалились от реки Мидуэй на восемь-девять миль, и, стало быть, до Тамесиса оставалось примерно столько же. Но что будет потом? Следующая кровавая попытка форсировать реку? Оставалась одна надежда, что сейчас бритты бегут слишком быстро, чтобы успеть закрепиться за речкой и организовать мало-мальски прочную оборону своих позиций.

Обратив вдруг внимание на то, что равнинная травка вокруг постепенно уступает место зарослям утесника, порой очень густым и практически закрывавшим обзор, Катон невольно подумал, что если так пойдет и дальше, то характер боевых действий дикарей наверняка переменится в соответствии с изменениями в ландшафте. Основу их новой стратегии могут составить внезапные нападения из засады на продвигающиеся сквозь кустарник колонны, что весьма затруднит координацию действий римских подразделений и не позволит им в полной мере использовать преимущества сомкнутого строя.