Саймон Скэрроу - Римский орел. Орел-завоеватель

Позади воющей толпы варваров носилась туда-сюда колесница, с высоты которой рослый, богато разряженный бритт отдавал своим людям приказы и мановением копья посылал в битву все новые и новые полчища дикарей. Устранение варварского вождя теоретически могло бы переменить ход сражения, но, к сожалению, реальных возможностей к тому не имелось, ибо весь римский резерв был уже брошен в бой. Шанс достать Тогодумна без группы прорыва равнялся нулю, и мысль о том, каким гоголем будет к вечеру выглядеть этот царек, приводила Веспасиана в неистовство, побуждая его с еще большим ожесточением бросаться навстречу врагу.

Время шло, обе линии римлян распались на маленькие отряды солдат, продолжавших отважно сопротивляться вражескому напору. Все, даже самые эфемерные надежды на перелом в битве развеялись, и бойцы дрались теперь лишь за то, чтобы продержаться на пару мгновений подольше и успеть за это время убить кого-нибудь из дикарей.

В ходе боя Катон оказался в составе тесно сбившейся полусотни солдат, окруженной примерно двумя сотнями бриттов. Вышло так, что ему выпало схватиться с могучим варваром огромного роста, совершенно нагим, если не считать покрывавших все его тело замысловатых кельтских узоров. Издав оглушительный боевой вопль, бритт взмахнул длинным двуручным мечом с явным намерением раскроить римскому хлюпику череп. Собрав последние силы, Катон вскинул щит, тот, расколовшись от верха до центра, выдержал страшный удар, но рука юноши вмиг онемела. Утратившие чувствительность пальцы разжались, щит ткнулся в песок, и варвар расхохотался, потешаясь над беспомощной жертвой. Мощный толчок в грудь бросил Катона наземь, меч при падении выскользнул из руки и улетел за какую-то кочку. С торжествующим ревом бритт занес свой клинок для последнего, рокового удара.

Однако торжествовать ему было рано. Прежде чем руки варвара опустились, перед ним вырос Веспасиан. Удар, который должен был покончить с Катоном, пришелся на его щит.

В ответ легат сделал выпад, целя вверх, в горло врага, но варвар легко отклонился. Судя по всему, он был не только рослым и сильным, но и умелым бойцом, Чуть попятившись, противники замерли, оценивая друг друга, готовые в любой миг совершить смертоносный бросок.

На какой-то момент схватка вокруг них затихла. И бритты, и римляне напряглись, словно поединок между огромным варваром и легатом мог решить исход боя. Противники медлили, хорошо понимая, что любое ошибочное движение может стать для кого-то из них роковым И в этот миг к шуму сражения примешались какие-то звуки, смутно напоминающие отдаленное пение труб. Катон, все еще валявшийся на земле, решил, что удар исполина повредил ему слух, и потряс головой, чтобы избавиться от докучного звона. Однако пение повторилось, и оно вовсе не походило на хриплый рев кельтских рожков!

Веспасиан содрогнулся, не веря ушам. Где-то трубили к атаке. Это могла быть помощь, но откуда ей быть? «Неоткуда, — сказал он себе, — даже и не надейся».

Впрочем он тут же выкинул все постороннее из головы, ибо его противник тоже услышал сигнал и на какую-то долю мгновения заколебался. Этого оказалось достаточно. Римский короткий меч пронзил бритту горло. Веспасиан отдернул клинок, варвар же, выронив оружие, схватился руками за рану, тщетно силясь остановить поток крови. Пренебрежительно повернувшись спиной к дикарю, легат привстал на носки и вытянул шею. Сигнал, теперь уже безошибочно узнаваемый, прозвучал гораздо ближе, потом на дороге появилась колонна всадников в красных плащах, а с другой стороны просеки грянул дружный рев. Арьергард Второго легиона, собравшись с силами, перешел в наступление.

По толпе атакованных с двух сторон бриттов пробежала ощутимая рябь беспокойства. Сначала в бегство ударились одиночки, затем варвары потекли к лесу толпами. Паника распространялась среди них, как пожар. Тогодумн охрип в своей колеснице, пытаясь сдержать отступающих, но он не мог поспеть всюду, и армия дикарей стала таять. Веспасиан, хищно ощерившись, вскинул вверх меч. Приказ, который он выкрикнул, расходился с уставом, но звучал кратко и ясно:

— Бей их, парни! Круши!

Римляне, колыхнувшись, устремились вперед, преследуя дикарей, которые еще несколько мгновений назад не сомневались в своей скорой победе. Теперь от их глумливой самоуверенности не осталось следа: они улепетывали, как зайцы, стремясь раствориться в густой лесной чаще.

Веспасиан, не спускавший глаз с Тогодумна, ринулся к колеснице. Однако вождь бриттов не был столь глуп, чтобы принять его вызов. Осознав, что битва проиграна, он что-то крикнул вознице, тот щелкнул кнутом, и колесница, развернувшись, понеслась по просеке в сторону побережья, давя и своих, и чужих. Веспасиан, разочарованно скрипнув зубами, вскочил на козлы ближайшей подводы и принялся обозревать поле боя. Повсюду, куда достигал взор, бритты бежали, а наступавшая с запада римская кавалерия безжалостно истребляла бегущих. По приближении к своим высокий всадник на белом коне отделился от атакующих и поскакал к легату.